Иван Евграшин - Стальной лев. За Родину! За Троцкого!

Я ворочался в постели и размышлял о том, как можно решить эту проблему. Вариантов было не так уж и много.

Во-первых, можно было ее попросту убить. Например, аккуратно отравить или что-то в этом роде. Но убивать женщину, да еще и мать двоих детей, просто за то, что она оказалась моей женой, мне претило. По этой же причине я отмел все варианты, связанные с доносами, провокациями и обвинениями в контрреволюции.

Во-вторых, можно было, сославшись на то, что я влюбился, оставить жену и детей. При этом странности моего поведения можно списать все на тот же злополучный удар головой. Этот вариант мне нравился все больше и больше. Необходимо было только все красиво обставить. Тут я опять вспомнил о Любе Кудрявцевой.

«В конце концов, может мужчина в тридцать девять лет, на фоне происходящих потрясений, влюбиться без оглядки в молодую девушку? Почему нет?» – сказал я себе и начал думать о том, как совместить приятное и полезное. Мне действительно нравилась Кудрявцева, а тут такой повод.

Я опять начал засыпать и тут внезапно вспомнил, кто такой профессор Котляревский, и от осознания этого меня прошиб холодный пот. Я рывком поднялся с постели, включил лампу, накинул халат и, усевшись в кресло, крепко задумался.

Я вспомнил, что в течение 1918 года в Москве возникло несколько довольно крупных антибольшевистских организаций. Одной из самых мощных среди них был «Всероссийский национальный центр», образованный в мае-июне 1918 года по инициативе членов ЦК партии кадетов. Отделения были во многих городах, но самое крупное и подготовленное было в Москве. Задачи, стоявшие перед «Национальным центром в Москве», требовали привлечения в организацию специалистов. Именно поэтому в ней оказалось немало профессоров московских высших учебных заведений.

Профессор Котляревский был вовлечен в ряды заговорщиков осенью 1918 года. Конспиративные совещания происходили, если я правильно помнил, в Институте экспериментальной биологии. Сергей Андреевич и другие профессора были скорее носителями идеологии, что было не так уж интересно. Интересен был тот факт, что у этого заговора была своя военная организация. «Всероссийский национальный центр» получил ее в наследство от распавшегося «Правого центра» летом 1918 года. Организация эта, насколько я помнил, имела ячейки во многих частях только что организовавшейся Красной армии. В конце 1918 года она получила название «Штаб Добровольческой армии Московского района». Возглавлял это формирование бывший генерал Николай Николаевич Стогов. Организация была хорошо подготовлена, имела оружие, автомобили, мотоциклеты, артиллерию и представляла собой кадр будущего корпуса. А вот это было уже серьезно.

Внезапно мне стала понятна причина той нервозности и возбуждения Котляревского в моем присутствии. В этой связи вся эта история с Любовью Владимировной стала выглядеть в достаточной степени неприглядно. У меня сложилось устойчивое впечатление, что, увидев мой интерес к Кудрявцевой, мне ее просто подсунули.

«Хреново», – подумал я. Встал, походил по купе. Внезапно остановился.

– Не просто хреново, а совсем хреново, – сказал я вслух. Это действительно было правдой.

Я вспомнил о еще одном заговоре и о еще одном «Национальном центре». В Петрограде.

Организовал заговор Поль Дюкс, который был одним из активнейших сотрудников английской разведки. В ноябре 1918 года его перебросили на советскую территорию. Затем, пользуясь поддельным удостоверением, Дюкс превратился в сотрудника Петроградской ЧК Иосифа Аференко. Легализовавшись, он начал выдавать себя за английского социалиста, приехавшего в Советскую Россию якобы для сбора материалов с целью пропаганды в Англии необходимости признания Советской республики.

За короткий промежуток времени Дюкс сумел сколотить разветвленную разведывательную и заговорщическую организацию. Его агенты из числа бывших офицеров проникали на ответственные должности в Красную армию и Военно-морской флот. Самая активная деятельность Дюкса приходится на период лета 1919 года. При приближении войск Юденича заговорщики устроили ряд вредительских и диверсионных актов. Я точно помнил, что они сумели устроить взрыв на Охтинском пороховом заводе и разобрать на запчасти чуть ли не все автомобили и мотоциклеты, которые ездили по Питеру.

– И что теперь со всем этим делать, Лев Давидович? – спросил я себя.

Внятного ответа не было.