Вильгельм Зон - Окончательная реальность

Мистическая идея Хаусхофера сводилась к тому, что в Тибете четыре тысячи лет назад исчезла самая великая цивилизация из тех, что когда-либо были на земле. Тот, кто погиб, – погиб, а кто спасся, ушел из Тибета. Первый поток отправился на север Европы, ведомый живым богом, имя которому Тор. Второй поток осел на Кавказе. После того как Тибет опустел, там возникли два таинственных центра: Агартхи – храм неприятия этого мира, сокрытый в недрах Гималаев, и Шамбала, чьи силы могут повелевать временем и ускорять движение человечества к «окончательной полноте всех времен».

Гитлер проникся идеями Хаусхофера, и теперь достиг великой правды.

Он, которого избивали на улицах, он, на которого рисовали карикатуры, которого сажали в тюрьму, кормили капустными котлетами и вонючим бульоном из протухших костей, – он достиг всего, и теперь несет миру неведомое новое, построенное на подчинении порядку и силе. Только осознание великой сущности силы заставит слабого ощутить свою слабость, а сильного сделает еще более сильным. Только мессия силы смог сегодня связать воедино, в один лагерь, арийца, венгра, француза, норвежца и болгарина. Этот конгломерат неравенств подчинен догмату будущей окончательной победы.

Придет время, и серб отправится к Ледовитому океану, француз – в Африку, чех – на Камчатку. Но это потом; сейчас все пальцы должны быть собраны в кулак силы – его силы, силы Гитлера, того, который стеснялся своей худобы, желтых угрей на лбу и грязной рубашки с пристегнутым целлулоидным воротничком. Того Гитлера, который боялся черножопого постояльца, живущего этажом выше. Теперь он не боится. Он обхитрил его и готов нанести решающий удар!

Однако иногда Гитлера терзало сомнение. Страх ушел, но осталась память. Он никак не мог забыть того предчувствия неминуемой окончательной смерти, которое приходило к нему в Вене, под звук скрипучих шагов рябого черноусого соседа. Тот ходил и ходил, то в туалет, то просто так, а Гитлер все думал о смерти. Не о физической, но о духовной, пугающей смерти в забвении ненавидящих потомков. Это воспоминание мешало ему безраздельно предаваться мистическим созерцаниям грядущего величия. В глубине души он знал, что еще не достиг высшего умения отделять главное от второстепенного, громадное от большого, гениальное от мудрого. Страшный скрип часто мерещился ему, и тогда он вспоминал о Хаусхофере.

Можно ли доверять учителю? За три дня до того, как Гитлер стал рейхсканцлером, Хаусхофер был у тибетского ламы. Считалось, что тот хранит ключи, которые открывают ворота в царство Агартхи. Хаусхофер познакомился с ламой много лет назад, когда приехал в лагерь барона Унгерна. Лама сказал ему тогда: «Барон сдулся. Мыши сожрали слона. Придет тот, кто должен прийти. Берет лишь тот, кому дано взять. Забудьте себя во имя его силы, и вы останетесь навечно в той памяти, которую создаст он».

– Наша главная цель, – учил Гитлера Хаусхофер, – продвигаться на Восток, в места возникновения арийского духа! Нашего духа, Адольф! Духа германцев! Наша главная цель – исследовать места зарождения германской расы! Все пятьдесят институтов, которые находятся в ведении СС, должны проводить эту благородную работу на благо нашей нации, на благо наших детей и внуков, которым суждено жить в век чудесной и благородной расовой гармонии!

Гитлер слушал, открыв рот, долгие годы, пока однажды вдруг не заметил взгляд Хаусхофера. Это был надменный взгляд циничного шарлатана, использующего наивного адепта в своих целях. Гитлер почувствовал гнев и одновременно сладостное ощущение прущей наружу власти, когда он может приказать убить. Но он не решился. Хаусхофер был единственным посвященным, владеющим тайной Агартхи и Шамбалы. И этот последний всюду выступал со словами, которые возвеличивали его, Гитлера.

Гитлер – как это часто бывало с ним во время рациональных размышлений – увидел себя со стороны, и ему показалось, что самое разумное – молча улыбнуться Хаусхоферу и пристально посмотреть в глаза – глаза не лгут. Он так и поступил, но, о, ужас, ему ничего не сказали эти глаза, глаза его учителя, основоположника евразийства, человека, возможно, ближе всех стоящего к Высшим Неизвестным. Гитлер смутился, отошел в сторону, но с тех пор пристально следил за деятельностью Хаусхофера. Иногда он не мог отделаться от мысли, что все это евразийство суть грандиозная наебка, призванная затащить его, скромного венского художника начала века, в темный бетонный бункер, набитый мертвецами.