Вильгельм Зон - Окончательная реальность

Макс опасался сейчас, что на встречу вообще никто не придет. Но, тем не менее, он не изменил многолетней привычке, приехал поглядеть и сразу же заметил вдали одинокую фигуру в белом макинтоше с поднятым воротником, в шляпе, нахлобученной на глаза. Человек вел себя странно – расхаживал вдоль дороги, не выпуская из правой руки руль старого велосипеда. Левой он, словно бывший кавалерист, придерживал несуществующую шашку.

Макс переехал мост, выключил фары, поставил машину на обочину и осторожно открыл дверь. С реки поднималась студеная, густая, пепельная прохлада. Вода была черной, дымной, и гул от мощного течения единой, властно перемещающей самое себя массы был постоянным, похожим на работу генератора. Тем не менее, дверцу машины Макс закрывать не стал, чтобы не было лишнего, чужого звука.

Он перешел мост, направляясь к одиноко расхаживающему человеку.

Не поняв еще почему, подумал, что человека этого когда-то где-то встречал. Выходя на связь в разных городах мира с разными людьми, Макс каждый раз покрывался холодным потом, оттого что он, как никто другой, знал всю ту сумму случайностей, которые могут привести разведчика к провалу во время подобной встречи.

Он неторопливо прошелся вдоль шоссе, постоял у края моста. На часы Макс мог и не смотреть. В такие мгновенья секунды тащились медленно и четко. Пульс отсчитывал время надежнее минутной стрелки. Ну что, пора. Он подошел, а когда связник обернулся, все тело Макса начало деревенеть – перед ним был Абрам Ермаков, за которого Макс писал мемуары много лет назад. Неизвестно почему, но опытный разведчик испытал приступ тоски и даже мало чем объяснимого страха. Макс хотел было уйти, но потом решил, что это может показаться странным Ермакову, смотревшему на него веселым скабрезным взглядом маслянистых темных глаз.

– Вот уж не думал, что свидимся…

– Да, – ответил Макс хриплым, чужим голосом, – грешен, люблю ночную природу. – Интересно, много незадачливых влюбленных бросается с этого моста? – спросил Макс, неизвестно зачем повторив слова пароля.

– Наверное, много, – ответил Ермаков, нагло глядя на Макса. – Хотя, скорее всего, они выбирают другое место, здесь слишком илистое дно.

Макс почувствовал наконец облегчение. А Ермаков вдруг звонко рассмеялся.

– Вы что? – отшатнулся Макс.

– Да так, ничего, – ответил Абрам.

В шифровке, переданной Максу у моста советским разведчиком Абрамом Ермаковым, значилось:

«Максиму.

В возможно короткий срок сообщите точную дату начала военных действий, если они действительно планируются Гитлером.

Центр».

Начальник разведки смягчил текст, поначалу он был написан словами Сталина, который сказал, нахмурившись:

– Пусть немедленно выяснит точную дату войны. Повторяю – точную. Я не Гитлер, на кофейной гуще гадать не умею. Я должен знать точно.

Вторая радиограмма предназначалась Ермакову:

«Товарищ Абрам.

Вы переходите в подчинение Максу. Просьба оказывать всемерное содействие в поставленной перед ним задаче.

Центр».

Вскоре начальник советской разведки положил на стол Сталину сообщение, полученное через Ермакова от Максима:

«Центр.

Предлагаю начать работу среди русской эмиграции в Белграде. Мой сотрудник Зонненброк уже сейчас ведет секретные консультации с лидерами белой эмиграции. Нашим руководством в Германии принято решение (не зафиксированное пока в документах) создать «Русский охранный корпус», пронацистскую силу, подчиненную непосредственно СС. Считается целесообразным, чтобы высшие русские офицеры немедленно отправились в Берлин для составления топографических карт Советского Союза, считая это задачей первостепенной важности. Члены «Русского охранного корпуса», который будет создан здесь в тот день, когда немецкая армия войдет в Югославию, должны быть готовы к операциям против Красной Армии немедленно. Таким образом, из данной информации можно сделать вывод, что нападение на СССР состоится сразу после оккупации королевства.

Максим».

– «Сразу после оккупации королевства», – передразнил Сталин. – Еще неизвестно, будет ли Гитлер воевать в Югославии вообще. Скажите вашим работникам, пусть они наконец разберутся окончательно: начнет он кампанию там или нет? А если начнет, когда именно? Приблизительный ответ меня больше не устраивает. Торопиться с договором, между тем, не будем. Временно снимите этот вопрос с Политбюро.

После категоричного требования Сталина одна шифровка ушла Максу, другая специальному агенту Центра по кличке Абдулла.