Анатолий Спесивцев - Польский вопрос

— Из Истамбула? — встрепенулся Зуграджи-паша.

— А?.. Не знаю, может, и из столицы, я не спрашивал.

— Напрасно. Они могли бы много чего рассказать о состоянии дел у наших врагов.

— Особенно если поднести огонька к пяткам! — отозвался кто-то из второго ряда.

— Нам эти сведения важнее, чем деньги, которые мы собираемся просить у них? — ядовито поинтересовался Гирей. Взгляд на отозвавшегося он бросил совсем не дружественный. После чего обратился к бейтюльмаджи. — Я так понимаю, эти ростовщики пришли к тебе с предложением?

— Да, падишах. Они сказали, что готовы выкупить за полцены особый налог на вилайеты Западной и Центральной Анатолии.

— То есть земель, нами на данный момент контролируемых. А Восточной и Румелии?

— Нет. Я спрашивал.

— Чем же он обосновывают такой отказ? Неужели сказали, что не верят в нашу победу?

— О нет, что вы, халиф! Разве кто посмеет так сказать, даже если в его дурную башку такая глупая мысль залетит? Они сказали, что почти разорены набегом казаков на город. Многие дома и семьи потеряли.

— После чего выкупили у Еэна военный налог на Румелию, а нам предлагают деньги за две трети Анатолии. Сколько же денег у них до разорения было? Хотел бы я быть таким бедным, как они сейчас.

— Вы, султан, будете самым богатым человеком мира, дайте только срок.

— Да услышит тебя Аллах! Что думает диван? Будем брать деньги?

— Чего тут думать? Брать надо! — не побоялся высказаться первым сердар.

— Действительно, без денег у нас скоро столько бед вылезет… надо брать. Только не слишком ли для них жирно будет, половина? Всегда раньше выплачивали полную стоимость, а уж потом сдирали с райя вдвое больше. Половина — это слишком мало. Надо требовать не менее трёх четвертей и соглашаться на две трети.

— Пока султан Ислам Гирей не сядет твёрдо на трон в Истамбуле, не займёт Сераль, никто нам полной доли вперёд не даст! — назвав самого себя как бы со стороны, высказался халиф.

Остальные согласились брать у ростовщиков деньги в счёт особого военного налога, обязав только бейтюльмаджи выторговать больший процент от него. Интересоваться экономической стороной вопроса, смогут ли нищие крестьяне и затюканные иноверцы выплатить такую подать, никто и не подумал. Кому какое дело до райя?

Всего на день раньше подобное совещание было и в Восточной армии. Разве что не в шатре, а в большом зале одного из дворцов Эрзерума. И там пришли к выводу, что ни о какой победе и мечтать нельзя, если срочно не раздобыть деньги. После долгого обсуждения и в Армении решили, что кроме как у ростовщиков, за несобранные налоги, их взять быстро негде. Естественно, и к важным людям из окружения нового падишаха Ахмеда Халебского подкатывались ростовщики с деловым предложением. Разве что были они не евреями, а армянами. В связи с резким порицанием такого промысла в Коране в халифате это совсем не уважаемое дело контролировали иноверцы. Армяне также отказались от соблазнительного права собирать налоги в провинциях, Ахмедом не контролируемых, ссылаясь на разорение от набегов персидской конницы. Но содрать деньги с запада Грузии, востока Анатолии и Сирии они были готовы. На чём стороны полюбовно и договорились. Мнение и без того находившихся на грани голодной смерти крестьян никого и там не заинтересовало.

Уход коронного гетмана из армии в частную жизнь мало кого встревожил в Польше. Ведь вместо Конецпольского её возглавил Николай Потоцкий, много лет прослуживший его заместителем и получивший кличку Медвежья лапа. Потоцкий был опытным и храбрым воякой, но как полководец был куда как менее талантлив. Самостоятельных побед, кроме как над восставшими крестьянами, он не одерживал, находясь всё время в тени своего командира, и правда выдающегося военачальника. Теперь Медвежьей лапе надо было доказывать свою способность заменить предшественника. Тем более товарищи в войске и русская шляхта его приняли очень хорошо. Несравненно лучше, чем нового польного гетмана, Мартина Калиновского, назначенного благодаря удачной интриге при дворе.

Ещё зимой Потоцкий стал планировать наведение порядка среди хлопов и казаков, однако жизнь заставила резко изменить планы. У южной границы появился новый, по донесениям разведчиков многочисленный враг — калмыки. Сразу подозрительно спевшийся с врагом старым — казаками. Его тревожные письма в Варшаву не возымели положительного эффекта, пришлось выкручиваться самому.