Анатолий Спесивцев: Польский вопрос

— Настороженно. Удивился, когда увидел. Прав был чорбаджи, [3] Чорбаджи — суповар, так в оджаке называли полковников. Там все звания с кулинарным уклоном были. когда предупреждал об осторожности. Уж не знаю как, но всех янычар, что выжили при пожаре Истамбула или пришли из Буды, убедили, что новым султаном должен быть сумасшедший Мустафа, да продлятся годы его. Хотя все знают — управлять страной он не может. О Вас, великий и непобедимый, — янычар упал ничком на ковры в султанском шатре и закончил фразу, уткнувшись в его ворс, — и слушать не хотят. Готов понести наказание за такие дерзкие слова.

— Не за что тебя наказывать, воин. Ты выполнял волю пославших тебя командиров и слова передаёшь чужие, о которых нам надо знать! — милостиво ответил ему Гирей. Правда, даже в неверном свете масляных светильников было видно, что ответ его не порадовал. — Можешь встать на ноги и продолжить рассказ. Мы не гневаемся на тебя.

Янычар быстро выполнил приказ султана и продолжил рассказ.

— О, повелитель мира, я честно рассказал своему бывшему другу, что весь оджак, всё вышедшее в поход с прежним султаном войско, единодушно поддержало выполнение его воли, избрание Вас падишах, халифом и султаном. Но он, порождение рака и собаки, осмелился лить на Вас слова хулы, повторить которые мои уста не способны!

Янычар опять бухнулся лицом в ковёр. Храбрец, как и большинство янычар, он сейчас трусил, как никогда в своей короткой жизни. Знал — случалось, султаны отправляли на казнь и за меньшие дерзости.

— Прекрати падать на ковёр! — прорезалась в голосе Гирея нотка недовольства. Не успевший обжиться в новом, сверхвысоком ранге, он прекрасно понимал чувства разведчика, вынужденного докладывать ТАКОЕ самому султану. — Мы уже высказались, что на тебя не гневаемся. Продолжай.

— Объявленный в Румелии султаном Мустафа, как все там говорят, ничем не правит. Сидит в своём дворце у окна на Белое море и бросает в воду золотые монеты, думая, что кормит рыб чем-то особо вкусным. Правят, так мне сказали, Еэн-паша, бывший бейлербей Румелии, объявивший себя великим визирем, и каймакам Стамбула Мусса-паша. Он как был каймакамом, так и остался, только ещё и должность сердара (главнокомандующего) себе присвоил. Большая часть янычар, будто заколдованные, им верны. И… — янычар помялся, собираясь с духом, — они готовы воевать с нами.

— Ты не опасался, что он тебя попытается схватить и выдать своим командирам, порождениям нечистого животного в человеческом облике? — вступил в разговор новый великий визирь, даже не испросив на это разрешение у султана. Несколько зорких глаз в шатре заметили при этом тень неудовольствия мелькнувшую на полном султанском лице.

— О, нет! — без раздумий и сомнений ответил воин. — Мы ведь в аджеми оглан [4] Аджеми оглан — мальчики для внешней службы. Непривилегированная школа оджака, из которой выходили обычно простые вояки и младшие офицеры. из одного села попали, всю учёбу рядом спали и ели из одного котла, в поход на бунтовавших арабов вместе ходили. Не мог он так поступить!

Султан и визири улыбнулись наивной горячности молодого человека. О способности человека, вроде б самого храброго и верного, к предательству, причём коварнейшему и подлейшему, они знали не понаслышке.

— Так возвращаться к границе, которую он призван охранять, Еэн-паша не собирается? Никто о таком не говорил?

— Нет, повелитель! Наоборот, войска к проливу подтягиваются, появилось много татарской конницы, буджакская орда пришла, ходят там слухи, что они в Добруджу перекочевали, там теперь живут. А узурпаторам трона за разрешение поселиться на тех землях они обязались служить. В городе много гяуров из окрестностей появилось, с жалобами на бесчинства ногаев, но Еэн-паша и Мусса-паша ничего для наказания грабителей, убийц и похитителей людей не делают. А тут ещё по Румелии пошли отряды ростовщиков, собирающие особый военный налог, отбирают у людей последнее. Если нечего отбирать, хватают и увозят детей. Стон и плач по всей Румелии стоит. Они ведь заплатили недавно покойному султану, урожай ещё не вызрел, очень плохо местным райя приходится.

— Хорошо. Мы довольны тобой. Можешь идти. Распорядитесь там кто-нибудь, чтобы помощники бейтюльмаджи [5] Бейтюльмаджи — главный казначей оджака. нашему верному слуге выплатили достойную его службы награду.

Янычар в низком поклоне, пятясь, покинул шатёр, там осталось только новое руководство султаната. Одно из трёх самопровозглашённых. Халифат, конечно, был велик и богат, но три султана и халифа и для него было многовато. Определённо, двое были лишними. Тут считали, что лишние — Мустафа и Ахмед. Но как и в какой очерёдности избавляться от ненужных — здесь были варианты. Два войска стояли в виду друг друга. Казалось бы — атакуй, если не боишься, и одним соперником в схватке за власть станет меньше. Однако существовало толстое, жирное НО.