Валерий Елманов - Правдивый ложью

Но тут был особый случай…

Если бы не этот чужак, которому предназначалась жиковина, чудесным образом появившаяся на камне, к прошлой весне в живых из всего рода волхва осталась бы от силы одна треть, не больше, ибо именно князь Федот, тьфу ты, Феликс дал им столь необходимое для выживания зерно.

Дал щедро, не скупясь, ничего не прося взамен, да и потом, уже по осени, хмурые мужики из Ольховки привезли в лес и свалили к трем приметным осинкам почти такое же количество мешков, а ведь лес вновь худо уродил. Пусть не так плохо, как в позапрошлый год, но все одно – протянуть на грибах, ягодах и прочих скудноватых дарах леса было бы невмоготу.

Вот и получалось, что сейчас надо возвращать долги, то есть посылать человека в мир на розыск этого самого Федота-Феликса, предупредить его обо всем и поторопить.

Сам Световид никогда не задумывался о природе силы – боги дали, вот и все. Так куда проще.

Да и что она может, тоже оставалось лишь гадать. Исцелять – да, равно как и иное – убивать, если человек проведет у камня слишком много времени. Давать удачу? И здесь не оплошает.

Многое она могла, но вот сможет ли помочь парню осуществить его заветное желание, волхву было неведомо.

«Явится – сам опробует, – решил Световид, – а уж там как в книге Рода [2]начертано, так и сбудется».

Оставалось только решить – кого именно послать. Хотя и тут выбирать долго не приходилось, просто волхв лукавил перед собой.

Сына Радимира посылать было никак нельзя – сердце Световида все чаще давало сбои, как-то глухо ворча в груди, словно периодически взбиралось на высокую гору, а потом кубарем скатывалось с нее.

И кому, если его завтра или через седмицу прихватит не на шутку, возносить камню жертвы, служить у его подножия светлым богам? Особенно сейчас, когда совсем скоро грядет Купала, а вслед за ним Велесов день, а там и Перунов, а еще через месяцок – Стрибогов.

Боги, конечно, светлые и делают для его рода все возможное, но Световид хорошо помнил, как они обидчивы.

Единственный раз не сумел его отец, старый Вратислав, отслужить до конца все как должно, да и то по уважительной причине – схватило сердце, как гневный Перун уже на следующий день запалил своими стрелами-молниями лес.

Хоть и немало лет тому назад стряслась эта беда, но волхв до сих пор хорошо помнил, как переживал отец, когда очнулся и узнал обо всем случившемся.

Вот и получалось, что посылать придется того, кто еще слишком молод, кто может потеряться и безвозвратно сгинуть за время поисков этого князя. А выбора не было – третий из мужчин рода был от рождения хромым.

Правда, оставался еще чужак, но он не был принят до конца, а потому в род еще не вошел, и посылать его не следовало – передать драгоценность должен был только свой.

Разговор с юным Вратиславом, названным так в честь прадеда, отца Световида, был долог, хотя и по его окончании волхв чувствовал, что сказал далеко не все.

А как тут упредишь, коль ты и сам не ведаешь нынешних обычаев, а уж что касается законов, так тут и вовсе темный лес?

Хотя нет – куда хуже, поскольку в любом лесу, как бы мрачно он ни выглядел, Световид чувствовал бы себя куда увереннее, нежели в большом граде или пусть даже в селе.

А вот сборы внука времени заняли очень мало.

В скудной легкой котомке за крепкими плечами восемнадцатилетнего юноши были только смена одежки – рубаха, да порты, да пара онуч, а также кусок тонкой, но очень плотной ткани, чтобы было чем укрыться ночью, два увесистых каравая да пять гривен [3]мяса.

Ну и трут с кресалом – куда ж без них русскому человеку в дальней дороге.

Помимо всего прочего в отдельной тряпице были завернуты несколько кусочков соли.

Это было самым ценным, но не потому, что соль дорога. Просто в один из мутно-серых кристаллов – самый темный по виду и самый крупный по размерам – Световид вмуровал перстень, чтобы по дороге он не привлек ничьего внимания.

Больше в котомке ничего не имелось.

Серебро, которое Вратислав получил, болталось на руке, нанизанное на ободок крепкой крученой проволоки, чтоб не украли лихие люди.

Сейчас на этом браслете тихо позванивали при ходьбе два десятка новгородок.

Поместиться могло куда больше, но этого «больше» у Световида не было – и так щедро отдал все, что имелось.

Когда внук бодро зашагал в сторону проселочной дороги, волхв еще долго смотрел ему вслед, изредка неодобрительно покачивая седой головой, когда его взгляд падал на серого пса, державшегося, словно привязанный, возле левой ноги своего друга – как привык.