Валерий Красников - Кроманьонец

Как только вождь переоделся в шкуры, «белки» пошли. Иду замыкающим колонны. Шел так не долго. Толо решил идти последним. Ну, а вождь наш, как водится, первым.

Шли, молча, сберегая дыхание для ходьбы. И только безразличный ко всему лес озвучивал наше движение вскрикиванием соек и сорок.

Когда я почувствовал тяжесть поклажи, лес становился все более сырым и темным. Сухой соснячок сменился дубовой рощицей, а вскоре и ольховник замигал еле шевелящимися на ветру густыми ржавыми листьями.

Солнце, наконец, пробило облачную муть и стало жарко. А вождь и не думал останавливаться. Мог бы ведь! Хотя бы для того, чтобы дать отдохнуть детям. Даже трусившая рядом Муська, вывалила из пасти язык и время от времени поглядывала на меня с укором.

Часто мы пересекали уютные поляны, поросшие высокой, не по-осеннему сочной зеленою травой. «Вот тут, тут отличное место для привала!» – звучала в голове мысль, а мы продолжали идти.

Просветы среди деревьев становились все ярче и вскоре мы вышли на лужок. По нему пробирались почти вслепую среди высокого ковыля и громадных кустов дербенника с уже поникшими длинными розовыми цветами пока вдруг не вышли к обрыву. Внизу поблескивала речушка, вся в тугих, масляных разводьях струй. По ней плыли седые узкие листья тальника. За рекой широко расстилались сизо-зеленые заросли ивняка.

Той остановился и мы за ним. Но спустя мгновение, отвернув от кручи, он возобновил движение, а я, споткнувшись, едва не толкнул Тиса, заметил на ее спине грязные дорожки пота, услышал прерывистое дыхание.

За лугом вновь начался сосняк. И мы опять стали. Я с трудом поборол желание привалиться спиной к сосенке. Увидел идущего ко мне Тоя и раскрасневшуюся мордашку Лило, крадущуюся за ним. Вождь навис надо мной, как скала и строго, с намеком спросил:

— Разве тебе духи еще не советовали остановиться?

«Они мне уже пару часов кричат об этом!» – хотел сказать ему, но вместо этого, приосанившись, ответил:

— Когда духи посоветуют, я скажу…

И снова «белки» колонной, едва переставляя ноги под грузом тюков и корзин, пошли звериными тропами и меж холмами, поросшими то высокими соснами, то величественными елями. Правда, недолго. Сам еле ноги переставлял. Едва увидел полянку, закричал:

— Стой!

Даже мне показалось, что отдыхаем долго. Успели, и перекусить, а кое-кто и вздремнуть. Муська дрыхла лежа на спине, смешно подергивая лапами. Я поднялся, чтобы спросить, а не пора ли нам идти? Как тут же встали с хвойной подстилки и соплеменники.

Той, не говоря, ни слова двинулся дальше, мы за ним. Я шел, критикуя себя за неосмотрительность.

«Понятное дело, коль духи посоветовали остановиться, то все ждали их позволения снова выступить в путь. Вот только вождь не нуждался ни в чьих советах, когда «белки» выходили из стойбища! Надо бы впредь не упускать возможности ссылаться на шепот предков…»

Темный еловый лес затих. Глубокое безмолвие царило вокруг. Черные зловещие деревья, клонились друг к другу в надвигающихся сумерках. Чувствую, что пора озвучить совет духов. Снова кричу:

— Стой!

Довольные, тут же сбросив поклажу, соплеменники засуетились как встревоженные муравьи. Мужчины рубили большие еловые лапы, женщины собирали хворост и стаскивали к Тою. Вождь присел на корточки, достал мешочек и что-то высыпал из него на землю. Я услышал стук и увидел сверкнувшую в сумерках искорку. Тут же под его руками появился огонек и, вскоре над сложенным костром взвилось пламя.

«Трут и кремень!» – улыбаюсь от мысли, что впервые вижу, как соплеменник разжег костер. Ведь в стойбище всегда были тлеющие угли…

Через два дня мы вышли на равнину, упирающуюся в горизонт. Идти по низкой припавшей траве стало легче. Соплеменники оживились, зазвучали голоса и смех. Я так устал, что не пытался вслушаться, о чем они говорят и понял, что мы близки к цели, когда «белки» остановились сами и опустили поклажу на землю.

Черная холодная река несла ивовые листья. Зябко подрагивали кусты, опустившие в воду тонкие ветви. И посвистывал ветер, гнал над головой темные, местами окрашенные закатом тучи. От ледяной воды свело зубы. Я старался пить маленькими глотками, вспоминая, как в прошлой жизни учила меня мать.

Немного отдохнув, шли снова, пока на речной протоке под обрывистым берегом не увидели дымящиеся костры.

Навстречу нам вышли люди. Их одежда была сшита из меха и мягкой дубленой кожи. Продрогший, я впервые в этой жизни испытал острое чувство зависти и страстное желание обзавестись такой же одеждой.