Николай Андреев: Рыцари Белой мечты (Трилогия)

Молитвы Пепеляева стали громче, некоторые слова даже удавалось разобрать. "Спаси и сохрани…Отче…Пресвятая Богородица". Показался пригорок. Смерть близилась, а вместе с нею — вечное небытиё, тьма, что навсегда поглотит души двух человек, которым просто не повезло с союзниками.

Вышли на какую-то поляну, расположенную на пригорке. Был виден вдалеке город, освещённый только-только зажигавшимися огоньками. Может быть, Иркустк, почувствовал, что Рыцарь гибнет, и радовался этому. Или же стенал от горя. Кто знает…

— Займите место на этом холме, — приказал командир конвоя.

Обречённые подчинились.

Главе палачей казалось, что жертвы будто юы стали больше, выше раза в два. Очень высоким чудился ему ту минуту Колчак..

— Прощайте, адмирал, — прошептал читавший до того молитвы Пепеляев.

— Прощайте, — по-военному коротко ответил обречённый Колчак.

Ярко светила полная луна, заливая каким-то сказочным, неземным светом. Лица расстрельной команды казались гротескными масками, слепленными из чуть-чуть подтёкшего воска.

Адмирал выкурил папиросу, милостиво предоставленную ему одним из палачей. Затем спокойной затушил её, застегнулся на все пуговицы и встал по стойке "смирно".

— Желаете ли, чтобы завязали глаза? — спросил наконец Бурсак, непосредственный начальник расстрельной команды.

— Считаю, что стоит смерть встретить с широко раскрытыми глазами: так проще, — ответил адмирал. Внутренне он уже полностью свыкнулся с мыслью о смерти.

Чудновский, наблюдавший за казнью, шепнул Бурсаку: "Пора".

— Взвод, по врагам революции — пли! — винтовки наизготовку. Но выстрелы палачей обогнал грохот пушек. Тех, кто спешил на помощь своему Рыцарю. Этот звук был последним в его жизни…

Потом сделали ещё два залпа по убитым — для верности. Даже тут боялись тех, кого расстреливали.

— Трупы куда девать? — когда страшное, но давно привычное дело было сделано, спросили "бойцы расстрельной бригады" командира конвоя и коменданта тюрьмы.

— А в реку, — конвоиры не хотели копать могилы для тех, кого-то только что убили. К тому же Бурсак и Чудновский боялись, что "эсеры разболтают, а потом народ повалит на могилу". А так — концы в воду…

Трупы уложили на сани-розвальни и покатили к реке. Прорубь присмотрели загодя: монашки из ближайшего монастыря оттуда воду брали. Подкатили на санях к самой речке. Прежде чем сбросить в прорубь, раздели: а чего добру-то погибать?

А потом…Потом Колчака — головой вперёд, а за ним и Пепеляева. И они поплыли под тонким слоем замёрзшей воды на север. Родная стихия бережно приняла тело адмирала и понесла в знакомые края, в свою полноправную вотчину. Навсегда…

Это потом родилась легенда, будто адмирал лично командовал своим расстрелом.

" Расстрелом офицера должен командовать старший или равный по званию. А так как таких здесь нет, то придётся мне отдавать приказы команде. Товсь! Целься! Пли!"

Есть ещё одна история, связанная со смертью Колчака. Штабной вагон адмирала выставили на постаменте в Иркутске как символ победы над Верховным правителем, как память о "славной войне". Однако никто из решивших поставить этот "монумент" не мог даже представить, что каждое утро у вагона будут лежать живые цветы. Как у могилы, которую так и не получил адмирал. Власти поставили караул у "памятника". Но всё равно цветы появлялись. И тогда вагон приказано было уничтожить. Но с памятью такого совершить не смогли…

* * *

Кирилл Владимирович Сизов закрыл книгу, массируя виски. Все книги, что касались Гражданской войны, не давались этому человеку без сильнейшего душевного трепета. Знаете, каково это, когда чувствуешь: что надо сделать что-то очень важное, что-то способное перевернуть весь мир. А потом ты понимаешь: не сможешь. Не сможешь повернуть течение времени вспять, не сможешь встать в строй плечом к плечу с рыцарями белой мечты. Белые парадные кители, трёхлинейки и маузеры зажаты в грязных руках. И — ни одного патрона. Вместо них — белизна мундиров и ярость в глазах…

С самого своего детства Сизов грезил Гражданской войной. Странная эпоха…Кровь, братоубийство, предательство, голод, обречённость. И вместе с тем — верность Родине, преданность Долгу и Чести, причём как среди "красных", так и среди "белых". Да, сверстники Сизова вряд ли могли похвастаться знаниями той эпохи, кроме тех "фактов", которые вдалбливались в голову молодым поколениям. Бравые комиссары против пьяного офицерья, храбрые балтийцы против изнеженных юнкеров. Ведь как всё просто было: на нашей стороне хорошие, а на той — плохие. Жаль, что такое бывает только в сказках. Об этом Сизов успел узнать ещё в юности…