Гэрет Уильямс - Часть 8 - Средь звезд, подобно гигантам.

— Что если мы попробуем снова, но лучше? Нам нужно торговать. Нам нужно помогать друг другу. Нам нужно знать о проблемах друг друга, и победах каждого из нас. Пограничные споры, и права на территории. Сколько рас сейчас осталось бездомными? Беженцы, бандиты, мертвые миры. Риск того, что где—то все еще остались ворлонцы, или того, что вернутся Чужаки.

Тут масса проблем с которыми надо разбираться. В наших руках осталась целая галактика, и на этот раз мы должны все сделать правильно. Может быть не такой Альянс, каким он был. Может быть, не единая армия, единое правительство и один лидер, но должно быть что—то...

Его глаза вспыхнули.

— Сообщество. — проговорил он.

— Мы должны построить сообщество.

Куломани откинулся в кресле. Он напряженно раздумывал. Дэвид мог это заметить.

— И с чего мы могли бы начать? — поинтересовался бракири.

— После этого я планировал отправиться на Центаври Прайм. Я слышал, что там находятся и Г'Кар и Император Моллари, что они больны, но выздоравливают. Я собирался говорить с ними.

— Глупо. — хмыкнул Вижак. Дэвид вздрогнул и взглянул на него. Тот чересчур долго молчал. — Путешествия опасны.

— И что теперь — мне надо махнуть на все рукой?

— Нет. — решительно ответил дрази. — Мы пригласим их сюда.

Она была сиянием, огнем, красотой, чудом и миллионом прочих вещей, для которых у него не было слов. Его кожу покалывало, когда он касался ее, и когда они целовались в его разуме вспыхивали странные картины.

Она пыталась объяснить ему когда—то, давным давно, на что это похоже — когда два телепата занимаются любовью, но он никогда не был особо одарен, как телепат и никогда не достигал того мгновения совершенного блаженства и близости, которое она описывала.

Теперь он познал этот миг.

Потом он плакал. Потом они разговаривали. Он не мог вспомнить большую часть разговора, но что—то из ее слов потом всплывало в его памяти. Во снах он вспоминал все в мельчайших деталях, но просыпаясь всегда забывал все вновь.

— Я думал ты умерла.

— Не умерла, просто изменилась. Мы сделали это.

— Сделали что?

— Все это. Мы уничтожили Сеть, освободили рабов. У нас есть свой собственный дом. Место для телепатов, телепатов всех рас.

И...

— Я так люблю тебя. Я видел сны об этом, год за годом, ту тварь которая вышла из портала, который мы создали, Абби кричащую тебе, и...

— Тебе это больше никогда не приснится.

— Я знаю... Знаю.

И...

— Они тоже ушли. Все они. И они тоже не вернутся назад. Мы... мы думаем, что все они погибли. Мы пытались использовать несколько врат из тех, что остались после ворлонцев, чтобы заглянуть в их вселенную, и... они работают не очень, но то, что мы увидели... Это прекрасно. Там все живое, только что рожденное, словно в Эдеме. Надеюсь что мы сможем однажды восстановить какие—нибудь из врат и пройти туда, чтобы увидеть все воочию.

— Надеюсь, вы этого не сделаете.

— Почему?

— Некоторые мечты должны остаться мечтами.

И...

— Для меня нет там места, верно? В этом вашем новом мире. Я недостаточно подобен вам.

— Нет. Прости...

— Нет, я понимаю. Я всегда это понимал. У тебя есть твой собственный новый мир, и... у тебя есть он. Вы... вы... вместе... снова?

— Да. Он принял то, что случилось с Абби. Он сказал, что он бы сделал то же самое. Я не знаю — легче от этого или нет.

— Ты заслужила счастье.

— Я счастлива. Ты помнишь кое—что, о чем мы когда—то спрашивали друг друга. Не помню, кто задал вопрос первым, но...

"Возможно ли чтобы мужчина одинаково любил двух женщин?"

"Если возможно то, что женщина одинаково любит двух мужчин."

И может ли быть это вообще.

И...

— Мне пора.

— Знаю.

— Ты больше не увидишь меня.

— О, я думаю что увижу.

— Как?

— Во снах.

И...

Конечно она ушла, как и сказала. Он не мог плакать, и он не мог увидеть ее, но все равно он отвел взгляд, и не заметил, как она, исчезая, осторожно проводит ладонью по животу, а по ее светящемуся лицу скользит легкая улыбка.

Его руки тряслись и он одевался медленно. Потребовалась вечность, чтобы застегнуть пуговицы на его мундире. Ему часто приходилось останавливаться и отдыхать, его дыхание сбивалось на хриплые одышливые всхлипы. Когда он закончил — он помедлил, глядя в зеркало и ужаснулся тому лицу, которое смотрело на него.

Лондо Моллари был стар. Нет, хуже того. Он был мертв. Он должен был быть мертв. Его смертная греза наступила и прошла, а он все еще был жив, пережив руки Г'Кара по какой—то случайности или насмешке судьбы, он должен был умереть. Они оба должны были умереть. Так ему грезилось.