Гэрет Уильямс: Часть 4 : Услышать Машину.

То было время, которое позже назовут началом Третьей Эры Человечества; тогда многим казалось, что Человечеству вряд ли суждено пережить его. Родной мир землян был уничтожен, сами они большей частью истреблены и рассеяны. Они боролись за свое существование, хватаясь за любую соломинку, и их опорой была сила единственного корабля и храбрость единственного человека. Тот корабль был "Вавилон", тот человек был капитан Джон Шеридан.

Но чёрные дни наступали для всех, а не для одних лишь землян. Стремление минбарцев завершить дело, начатое более чем за четырнадцать лет до того, заставляло их забывать свои древние пророчества и традиции, и неудержимо мчаться прямо в бездну. Мой собственный народ был настолько поглощён войной и ненавистью, что не мог разглядеть истину, лежавшую прямо у его ног, а центавриане... что ж, они всегда останутся центаврианами.

Но именно Человечество падало быстрее всех и глубже всех. Под гнётом ужаса и злобы, ничего не зная и не желая знать о цене, которую им придётся заплатить, они стали союзниками самой Тьмы, которая вновь обретала силу.

Но, как сказал мне однажды мой дядя, всегда остаётся надежда. Отказ от надежды есть отказ от жизни, а потерять надежду значит потерять сам смысл своего существования.

Но в то время чаще вспоминались слова другого мудреца: тот, кого лишили надежды, становится человеком, лишённым страха.

Из личных дневников Ха'Кормар'А Г'Кара, вождя рейнджеров Нарна.

Он никогда не смог бы рассказать кому-нибудь о тех чувствах, которые вызывал в нём контакт с Великой Машиной. Это невозможно было передать словами, это нельзя было описать в понятиях и образах формы, звука, вкуса или цвета. Это было гораздо проще. Как если бы он становился частью Вселенной, самым подлинным образом ощущая свою преходящую, минутную значимость для этой сложнейшей громады. Но, вместо того, чтобы испытывать подавленность или угнетённость от собственного ничтожества, он наполнялся торжествующим ликованием от своей сопричастности к такому ослепительному величию.

Но нынче место ликования занимало отчаяние, ибо Варн умирал, а если он умрёт, то Машина умрёт вместе с ним, планета погибнет вместе с ним; его народ, всё богатство его наследия и вся его неповторимость тоже уйдёт в небытие вместе с ним.

Надежда на будущее не имела права умирать, но она не могла и жить без памяти о прошлом. Машина должна была стать залогом того и другого. Но только если кто-нибудь живой будет занимать место в ней.

Варн видел многие звёзды, его сознание пронизывало насквозь всю Галактику. Он видел существ, бредущих в песках Сигмы-957, он видел древнюю силу, набиравшую мощь на За-Ха-Думе, видел, как готовились к этому ворлонцы. Он видел минбарцев и землян, нарнов и центавриан, ведущих свои мелкие, бессмысленные войны, которые служили предвестьями Великой войны. Тьма возвращалась. Варн никогда не собирался становиться защитником Света, но это было суждено тому, кто должен был придти вслед за ним.

Но Варн всё же умирал, и ему не хватало сил, чтобы хоть ненадолго дотянуться до тех, в ком он нуждался. И поэтому, ему пришлось послать в дальнее странствие своих слуг, хранителей Машины. Он отправил десятерых, и только двое из них всё ещё оставались в живых, и только эти двое достигли тех, за кем были посланы. Один из них был уже на пути сюда, но второй... второй почему-то шёл окольным путём. Варн не понимал. Затрас знал, насколько важна его миссия. Г'Кар был убеждён в том же, и сам согласился пойти, так почему же они изменили свой путь?

И зачем они направлялись к миру, который добровольно и с радостью впустил Тьму в самое своё сердце?

Капитан Джон Шеридан прилагал колоссальные усилия для того, чтобы ни с кем не повстречаться по пути. Скрытность была качеством, которое он тщательно вырабатывал в себе — в галактике, где смерть его была мечтой каждого минбарца, это был очень полезный элемент техники выживания. Тем не менее, когда бывало необходимо, он с успехом использовал его и в собственных коридорах власти. А именно, в Главном Куполе на Проксиме-3. В принципе, предполагалось, что это место — его дом. В действительности же, его домом был "Вавилон", последний корабль тяжёлого класса, не уничтоженный в войне с минбарцами и последняя надежда Человечества. Теперь, после четырнадцати лет, проведённых в рубке "Вавилона" с самого начала войны, он воспринимал этот корабль как часть самого себя, и даже привык к его мелким причудам и идиосинкразиям.