Гэрет Уильямс - Часть 6 - Огpомная pука, пpотянувшаяся с неба. (Истоpия Паpлэйна)

Но это было сделано, в конце концов.

Это было забавным. Он встретился лицом к лицу с противником, которого не встречал никто. Ни Маррэйн, ни Парлонн, ни Вален, ни его мать или Шинген или даже первые герои легенд.

Он совершил то, чего не совершал и не совершит никто.

Он, в одиночку, победил Смерть.

Ворлонец был мертв, другая тварь бежала по ту сторону зеркала, само зеркало было разбито.

Рикайджи была отомщена.

Задача была выполнена.

Он опустился на колени, и крепче сжал денн'бок.

Он исполнил свою задачу, закончил свою миссию, отомстил за своих друзей.

Он был готов умереть.

— Смерть. — глухо прошептал он.

— На твоем месте я бы этого не делал. — произнес древний голос. Примарх подошел к нему, подбирая полы длинной мантии.

— Тебе не пришло время умирать.

— Не время? Мои друзья мертвы. Моя возлюбленная мертва. Скажи мне, что у меня есть, ради чего стоит жить?

Примарх улыбнулся, кривой, горькой, понимающей улыбкой. Улыбкой того, кто знает ответы на все вопросы кроме одного.

— Твоя племянница. — ответил он.

Он отсутствовал семь лет по их счету. Для него — это могло быть меньшим или гораздо большим, но семь лет было подходяще.

По одному году за каждого из Отряда Хаоса, кто был убит на Голгофе.

Тамакен, Иннакен, Такуэн, Таданакенн, Тетсукен, Рикайджи, он сам.

"На Границе время идет иначе." — говорил он. Тогда он не понимал по–настоящему, что это значит.

Семь лет для них.

Десятилетия для него.

Темный огонь в его глазах горел и прежде, но сейчас они пылали яростью — укрощенной, но не гаснущей. Его походка всегда была уверенной и гордой, но теперь он шагал, как человек, знающий что никто не властен над ним.

Денн'бок всегда висел у него на поясе. Теперь же он он носил кое–что еще.

Дэчай.

Один из двух подарков, которые он получил от Примарха за его труды на Голгофе. Потерпел он неудачу или нет — он заплатил.

Дэчай был первым.

Информация была вторым, и куда более ценным.

Он шагал вперед, и наслаждался испуганными взглядами, что бросали на него прохожие. Итак, они позволили себе забыть о его существовании, быть может — надеялись на его кончину, но — при должной подсказке — они все же вспомнили.

Возможно, все еще осталась надежда.

Он остановился и взглянул на Храм Варэнни. Высокий и величественный, доминирующий в небе Йедора. Внутри собиралась толпа, доносились молитвы и песнопения. И еще больше народа должно было быть вне храма, за городом, у холмов.

Второй раз в жизни Парлэйн пришел как раз ко времени похорон.

Он ждал, один в темном зале. Он умел ждать. Большинству своих умений он научился сам, по крайней мере тем, что были важны. Важнейшим из тех умений и самым трудным для обучения было терпение, но в конце концов он ему научился.

Хотя он все равно жаждал действия. Слова Примарха пылали в нем. Его рука постоянно тянулась к денн'боку на поясе, словно желая убедиться что он на месте.

Парлэйн ждал брата.

Он хотел печалиться. Он хотел рычать, он хотел выкрикнуть свою ярость небесам, но он не был просто воином. Он был спасителем Голгофы, лордом Широхиды, сыном Дераннимер. Ему не дозволены печали менее знатных.

Он поднял взгляд, когда моргнул свет, и увидел Вашока задолго до того, как Вашок увидел его. Его брат изучал благочестие и послушание, а не скрытность. Кроме того Парлэйн постарался развить свое ночное зрение насколько это было возможно. Это была обычная слабость для его народа, и не та которую он мог себе позволить.

Вашок, наконец, увидел его и вздрогнул. Он быстро отступил назад.

— Входи, братец. — сказал Парлэйн. — Попытайся бежать, и я без труда поймаю тебя.

Вашок замялся. Он был высок и властно выглядел, одетый в красивую белоснежную накидку, с серебряной и голубой вышивкой. Всегда было известно что он собирается вступить в Орден. Согласно тому, что слышал Парлэйн — последние семь лет он хорошо служил ему.

— Почему я должен тебе подчиняться? — в конце концов сказал он.

— Потому что ты хочешь знать — зачем позор семьи вернулся домой спустя семь лет, и потому что ты хочешь знать — что же я знаю о смерти нашей сестры.

Вашок смотрел на него, с презрением в светлых глазах. Наконец он вошел, и сел напротив Парлэйна.

— Я надеялся что ты умер. — сказал он. — Так долго ничего не было слышно... Я надеялся, что ты мертв.

— Готов поспорить, что надеялись многие. Меня труднее убить, чем ты можешь себе представить, братец. И в этом отношении я, похоже, больше всего отличаюсь от остальной нашей семьи.