Сергей Арсеньев - Царевич

На место упавшего турецкого флага тут же взвился флаг красный, и "Султан Селим Джавус", который сразу же вновь стал "Гебеном", практически в упор разрядил свой главный калибр по самому опасному форту, первым же залпом выведя тот из строя.

"Гебен" успел разрушить ещё один форт, прежде чем турки опомнились. А потом… потом ему стало очень грустно. Но утопить его всё же смогли. Не успели. Подошли наши броненосцы, транспорты с десантом, и к середине дня плацдарм на европейском берегу был захвачен.

Штурм же азиатского берега Колчак, в свете последних событий, предпринял вообще ночью. Небывалое дело! Этому способствовали подробные карты минных полей с "Гебена". Да плюс ещё и некоторые немецкие офицеры перешли на наши корабли, помогая маневрировать в исхоженном ими вдоль и поперёк проливе. Да, зря турки не сменили немецкий экипаж на свой.

Причём формально Вильгельм даже и не нарушил ничего и по-прежнему оставался союзником Турции. Как такое может быть? Так ведь "Гебен" же поднял не флаг кайзермарине, а революционный красный флаг. Вроде как, у них там революция на корабле внезапно случилась и весь экипаж в полном составе, включая командира, присоединился к восставшим немецким рабочим. Во, Вильгельм хитрый! Даже и революцию умудряется в собственных интересах использовать. Только чем он там ухитрился так заинтересовать экипаж "Гебена", что они пошли на такой риск — то мне не ведомо. Впрочем, это они сами между собой разберутся.

А вот с Дарданеллами ничего не получилось. Когда Колчак пересёк Мраморное море и вышел к проливу, то его там ждала, по выражению Пети, "птичка обломайтис". Турки оправились от предательства "Гебена" и сопротивлялись отчаянно. К тому же, они успели частично переставить минные поля. "Евстафий" получил два попадания, подорвался на мине, после чего Колчак операцию отложил. Сейчас десантный корпус Колчака готовится к штурму Константинополя, а в Севастополе полным ходом идёт погрузка на транспорты крепостных орудий Особого запаса и боеприпасов к ним. Босфор мы теперь точно без боя никому не отдадим!..

— Не спишь ещё, Алёша?

— Ох, Борис Владимирович, ну Вы прямо двужильный какой-то!

— Просто мне сейчас некогда отдыхать. Мы немного отвернули в строну от пропасти, но лишь совсем немного. Страна всё ещё в опасности.

— Так что Вы хотели, Борис Владимирович?

— Важные известия, Алёша. Очень важные. Я подумал, что нужно сообщить тебе, хотя уже и поздно и ты устал. Мне тоже тяжело этот день дался.

— Да уж. Поневоле порадуешься тому, что день рождения лишь раз в году бывает.

— Может, мне лучше завтра зайти?

— Да нет. Давайте уж, говорите. Раз уж пришли всё равно.

— У меня две новости, Алёша. Хорошая и плохая. Какую сначала?

— Хмм… Ну, давайте хорошую, что ли.

— Тебе прислали поздравительную телеграмму. Вот она.

— Эка невидаль! У меня этих телеграмм — целый ворох.

— А ты взгляни, от кого она.

— Меня уже никем не удивить. Даже от действующих монархов больше трёх десятков. И от папы Римского есть. А эту кто написал?

— Прочти, ты же знаешь немецкий.

— Давайте… Ничего себе! Что, правда, он сам? Прислал мне телеграмму?

— Да, Алёша. И основная заслуга в том, что такая телеграмма была отправлена, принадлежит товарищу Бухарину. Это именно он, лично, вёл переговоры. Правда, теперь нам придётся резко увеличить поставки продовольствия восставшим, а в ближайшем будущем в Берлине должен начать работу Совет рабочих депутатов. Политически всё безопасно. Букву союзного договора мы не нарушаем, так как помогаем не Рейху, с которым воюем, а восставшим, которые и сами борются против кайзера.

— А не слишком жирно? Всего за одну поздравительную телеграмму?

— Не жирно, Алёша. Личное поздравление от Карла Либкнехта, в котором он прямым текстом называет тебя российским императором, означает, что он признаёт законность твоей власти. А также и легитимность принятых от твоего имени решений. Поверь, это очень важно. Кроме того, и в РСДРП это укрепит твои позиции. Телеграмму обязательно нужно завтра опубликовать, дабы показать нашим собственным скорбным на голову революционерам, что коммунистическое движение в Европе не сомневается в твоём праве занимать российский престол.

— Эк Вы лихо завернули, Борис Владимирович. А плохая новость какая?

— С Питером совсем плохо.

— Я заметил. Керенский мне поздравления так и не прислал. Что, ещё хуже стало?

— Да. Они поняли, что проигрывают, и решились на отчаянный шаг.