Алексей Лукьянов - Цунами. Книга 2. Узел Милгрэма

— Майор, хватит мямлить, мы одни, говори начистоту.

— Окей, мэм, я перебрал, простите меня, готов дать развод.

— Развод? Вот ещё. В кои-то веки меня взяли замуж, не целованную практически девушку, и я упущу своё счастье? Нет, Майор, теперь вместе в болезни и здравии… ты должен помнить.

— За что вы так со мной, мэм? Я был невежлив?

— Я не с тобой, мне ты и нафиг не нужен. Меня здорово взбесил мой агент.

— А я здесь при чём?

— А ты здесь при том, что вчера спьяну выиграл полуфинал. Знаешь, кто ты после этого?

— Видит бог, я даже не помню, что вчера было…

— Хватит мямлить, я сказала, будь мужиком!

— Мэм, в вашем присутствии я робею быть мужиком.

— Ах ты, жук навозный!

Они сцепились и начали драться.

Несмотря на то, что Барбара брала уроки бокса и регулярно посещала тренировки, а Брайдер выглядел рыхлым тюфяком, схватка затянулась. Том блокировал удары, сам тактично не атаковал, хотя пару раз Барбара точно раскрылась и могла пропустить хук.

— Дерись, говорю, — часто дыша, говорила Барбара.

— Некогда мне, — пыхтел Майор.

— Тюфяк!

— Старуха!

— Это не оскорбление.

— Э… Стерва?

— Слабак, даже оскорбление придумать не можешь!

Майор зажмурился и выпалил такое, что стыдно повторить даже в неприличном обществе.

— Чего? — опешила Барбара.

Брайдер покраснел. Драка прекратилась.

— Повтори, что сказал, — потребовала Барбара.

— Э… Обойдёшься.

— Тюфяк!

— Сама тюфяк.

— Да я тебя… — она собралась уже пнуть Майора в коленную чашечку, но запнулась об ковёр и полетела прямо к нему в объятья.

Какое-то время они стояли так: Том держал Барбару на руках, а она трепыхалась в его руках, как рыбка, и в голове у неё отчего-то по кругу вертелось «Yo no soy marinero, yo no soy marinero, soy capitán, soy capitán, soy capitán».

— Поставь, как было, — сказала она.

— Не поставлю.

— Я тебя на двадцать лет старше.

— После сорока все выглядят одинаково.

— Ты меня сам бабушкой назвал.

— Виноват.

О следующем часе своей жизни Барбара не рассказывала никому.

Мы в то утро едва не совершили прорыв в мировой науке, равный, наверное, только изобретению колеса. Не стоит недооценивать колеса, вы просто слишком к нему привыкли. Концепцию колеса никто ещё не переплюнул, и не упоминайте крыло или атомную энергию. Крыло без колеса значит мало, а вся атомная энергетика — это такой же паровой двигатель, только на другом горючем.

Впрочем, открытия не случилось. Не сумели договориться в нюансах, слово за слово, фэйсом об тэйбл… Кончилось всё тем, что мы разодрались, потом к ядрене фене разнесли лабораторию, да ещё и облучились по самое не балуйся. Стоя в развалинах лабы, Даглас, наш шеф, сделал в тот момент то, что делают в таких случаях все начальники полицейских участков в голливудских фильмах — велел сдать значки и пистолеты. В смысле — отстранил от полётов. Ну, вы поняли.

На Дагласа нельзя сердиться, мы испытывали его терпение в течение последнего полугода, а он покрывал нас перед руководством за все те косяки, которые мы себе позволяли. За что был вне подозрений. Потому что, несмотря на все наши с Егором скандалы и разногласия, пользы от нас всё равно было больше, чем вреда. Видит бог, если бы можно было прожить эти пару часов заново, я всё сделал бы точно так же.

Однако в то утро мы превысили лимит косяков многократно.

Сперва мы пропустили встречу с отцом родным.

— Не забываем: утром у нас завтрак с podatelem blag! — предупредил Даглас за день до. — На банкете вечером его не будет, он в Москву улетает, так что будьте добры…

Разумеется, это нам. Остальные-то не такие раздолбаи, как близнецы Кругловы. Нам Даглас звонит по десять раз на дню, даже если мы находимся в одном помещении. Что делать — нас постоянно нужно спускать с небес в лабу, иначе ни результатов, ни отчётов.

«Подателя благ» Даглас произносит по-русски, как и «отца родного». Так уж вышло, что прозвища в нашем интернациональном коллективе раздаю я, и приклеиваются они насмерть. А прозвища я придумываю на русском.

В России популярен миф о засилье русскими специалистами американских компаний. Русских здесь, конечно, как собак нерезаных, но я бы не сказал, что больше, допустим, чем индусов. Или китайцев. Или латиносов. Америка — огромный плавильный котёл наций, и здесь совершенно неважно, какой ты национальности. По-английски все говорят одинаково плохо. Мы на этом фоне выглядели вполне себе ничего, особенно после трёх лет Массачусетского технического универа, оконченного экстерном.