Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…

Наконец-то наступил момент, когда Максиму Сигизмундовичу пора выезжать. Сани уже почти час как готовы – доктор в последний раз проверяет упряжь.

— Поглядывайте по сторонам, Максим Сигизмундович, — я стою рядом, поглаживая теплый нос лошади. — Много ли патрулей, куда можно ходить, а куда нельзя…

— Та знаю я! — отмахнулся доктор. — Не маленький! Все посмотрю, все запомню.

— Тогда, удачи!

Максим Сигизмундович сел в сани и снова повернулся ко мне.

— Дня за два буду. Найбильше – три.

— Будем ждать, — кивнул я. — Берегите себя!

Доктор улыбнулся и тряхнул поводья. Скрипя свежим снегом, сани тронулись в путь, увозя нашего агента и Василия Гаца, который должен будет, когда доктор въедет на шоссе, покинуть его и замести следы саней. На всякий случай – мало ли, кого заинтересует уходящая в лес с шоссе колея на свежем снегу.

— Надо было попросить доктора, чтобы пожрать чего-то раздобыл в городе, — хлопнул себя по лбу Шпажкин, когда сани исчезли за деревьями.

— Думаю, в городе с едой может быть похуже, чем в селах, — ответил я. — По крайней мере, для местных. Давай-ка, Денис, собирай всех. Дождемся Гаца, и попробуем еще что-нибудь разузнать сами.

То, что Максим Сигизмундович отправился на разведку в Ровно, вовсе не означает, что и нам следует сидеть, сложа руки. Собственно, и эти пять дней мы просидели без дела исключительно потому, что следовало дождаться доктора. Конечно, отдохнуть после нелегкого перехода в эти края тоже надо было, но не, целых же, пять дней! Так что, опасение разминуться с Максимом Сигизмундовичем было основной причиной. А распылять свои, и так небольшие, силы, оставляя кого-то дежурить на хуторе, я тоже не хотел. Зато теперь можно приступить к работе. Не знаю, удастся ли доктору разузнать что-то или нет, но и мы можем добыть кое-какие сведения. Пока отряд сидел без дела, мне пришла в голову мысль, что получить ответы на многие, интересующие нас, вопросы можно, захватив "языка". Рискованно, но дело того стоит.

Однако, из этой затеи не вышло, ровным счетом, ничего. Несмотря на то, что я несколько дней обдумывал план захвата "языка", в итоге оказалось, что я не учен один важный момент. На чисто-белом покрывале снега, накрывшем все вокруг, наша, совсем не белоснежная, одежда выделялась настолько, что можно было даже не думать о том, чтобы спрятаться. В общем, все приготовления – даже хитрое приспособление для прокола шин машины, которое я, вспомнив соответствующий девайс из своего времени, соорудил из веревок, досок и гвоздей, — оказались тщетными. Из-за того, что я не озаботился запастись хотя бы простынями, которыми можно укрыться и хоть так постараться слиться с ландшафтом, мы попросту просидели в небольшой лесополосе, в полукилометре от шоссе, облизываясь на проезжающие машины.

Максим Сигизмундович вернулся, как и обещал, через три дня. Приподнявшееся было, как только я услышал скрип полозьев и тихое ржание лошади, настроение, тут же снова упало. Выражение лица доктора было… У меня даже нет подходящего эпитета. В глазах Максима Сигизмундовича переплелись сразу и горе, и ужас, и злость и еще множество чувств, далеких от чего-либо позитивного. Он остановил свои сани под домом и, словно робот, вылез из них.

— Что случилось? — вместо приветствия спросил я.

Максим Сигизмундович, как-то боязливо, огляделся и, не произнося ни слова, прошел мимо меня в дом. За всей этой картиной удивленно наблюдали Дронов и Новак, как и я, вышедшие поприветствовать доктора. Я пожал плечами и направился вслед за ним.

До Ровно доктор доехал без приключений. Его даже не остановили ни разу для проверки документов. Зато потом… По мере того, как Максим Сигизмундович рассказывал, я только благодарил Бога за то, что додумался не соваться в город самому. Все началось при въезде в Ровно. По словам доктора, пока он доехал до центра города, документы у него проверяли двадцать пять раз! И даже бумага, в которой было четко написана цель приезда в город, не спасала от подробного допроса.

Ровно сильно изменился с того времени, когда Максим Сигизмундович был там в последний раз. Дело даже не в том, что город пострадал во время боев. Сама атмосфера… Люди… Улицы были практически пустыми. Лишь редкие прохожие, весь вид которых просто кричал о крайней степени запуганности, быстро пробегали мимо. И вездесущие немцы. Эти – ничего не боялись и, в своем большинстве, никуда не спешили. Оккупанты ходили по городу с гордо поднятой головой.