Алексей Замковой - Лесной фронт. Благими намерениями…

— Скажи, а среди фольксдойче у вас людей нет?

— Нема. А якбы булы… — Свирид пожал плечами. — Там у всих домах нимци. Нэ прости – генералы, выщи офицеры… Там же и гестапо, крыминальна полиция. Охорона така, шо того стрилка знайдуть одразу.

Ладно. Вариант со снайпером – отпадает. Учитывая маршрут Коха, да и вообще – общий уровень охраны, отпадает и вариант с покушением на улице. В здание рейхскомиссариата мы тоже никак не попадем… Варианты с переодеванием в немецкую форму я отбросил сразу же – в моей группе нет никого, кто сможет сойти за своего среди немцев, а, если бы у подпольщиков были такие люди – они бы уже попытались провернуть такую операцию.

— А хорошие новости есть вообще? — горько усмехнулся я.

Единственной нашей надеждой, как сказал Свирид, остается попытаться совершить покушение за городом. И вот здесь нам очень поспособствует то, что гауляйтер не сидит на месте. Несмотря на то, что Кох приступил к обязанностям всего лишь чуть больше месяца назад, он уже успел два раза смотаться в Берлин. Судя по всему, такие поездки будут продолжаться довольно часто. Для своих разъездов Кох всегда использовал специальный самолет, который взлетал и садился всегда на один и тот же аэродром. Значит – хоть какая-то надежда замаячила! — есть шанс перехватить его по пути на аэродром. Однако, омрачает все то, что охрану гауляйтер никогда не ослаблял.

— Значит, что мы имеем, — задумчиво подытожил я. — Единственная возможность для нас – это напасть на дороге к аэродрому на кортеж из кучи мотоциклов, нескольких бронемашин и легковушек?

На какое-то время в комнате воцарилась тишина. Я, покачивая головой, напряженно обдумывал нарисовавшуюся словами Свирида картину, остальные мои ребята, судя по лицам, тоже размышляют. Свирид сидит спокойно, никого не торопит и всем своим видом показывает, что ожидает нашего решения.

— Только если попытаться заложить заряд на дороге и подорвать кортеж… — это было не предложением, а просто мыслями вслух, но Свирид тут же ухватился за эту мысль.

— Думалы вжэ, — сказал он. — Алэ у нас нэма стилькы выбухивкы [19] взрывчатки та специалистив…

— А известно в какой именно машине едет Кох? — перебил я.

— У нього на машыни прапорэць [20] флажок . — Свирид довольно подробно описал бело-красный флажок, в центре которого раскинул, в дубовом венке, крылья золотой орел, сжимающий в когтях еще один венок со свастикой, и буквы G и L по бокам, долженствующие, видимо, означать "гауляйтер".

— Ну, тогда все упрощается, — обрадовался я. — Было бы гораздо сложнее, если бы нам пришлось гадать, в какой из нескольких машин едет цель…

— Так вы згодни [21] согласны ? — быстро спросил Свирид.

Опа! По ходу дела, я настолько увлекся обсуждением плана, что даже забыл о том, что еще не дал своего согласия. Да, говорить – хорошо, но идти такими силами, пусть и с помощью подпольщиков, на роту немцев с бронетехникой… Пока я чесал затылок, раздумывая как выбраться из этой ситуации, отозвался Жучков.

— Командир, я три месяца провел в ихнем лагере, — тихо сказал он. — Я не буду рассказывать, даже не хочу вспоминать, что там творилось. Но, если я помогу убить такую гниду, как Кох, то все, что мы там пережили, было не зря.

— Наших мы все равно не спасем, командир, — вклинился Шпажкин. — Так давай достойно отомстим за всех!

Остальные ребята согласно загудели.

— Пятнадцать тысяч… — бормотал Максим Сигизмундович, качая головой. — За такэ просто вбыты – мало…

Еще раз оглядев своих бойцов, с надеждой смотревших на меня, я принял решение. Да, шансы остаться в живых – малы. Они есть, но, скорее всего, это будет наш последний выход. И, самое главное – все, здесь собравшиеся, понимают это не хуже меня. Понимают, что, если что-то пойдет не так, то нас раскатает в плоский блин охрана рейхскомссара, что если даже покушение удастся – волна, после убийства настолько важной птицы, поднимется такая, что уйти будет очень сложно. Немцы прочешут каждый сантиметр от Карпат до самой линии фронта, в поисках нас. А понимаютли они что фашисты, после убийства гауляйтера, устроят во всей округе такой террор, о котором и подумать страшно? В любом случае, огласны умереть и, может быть, подвергнуть опасности жизни сотен и тысяч местных жителей… А согласен ли я?

— Ладно, — слова даются, как никогда, тяжело. — Мы убьем Коха.

Мне показалось, что по комнате пронесся вздох облегчения. Даже – какой-то радости. Свирид, тот вообще заулыбался во весь рот, услышав мои слова. Но я, гоня мысли о последствиях своего решения, сразу переключился в деловое русло.