Андрей Биверов - 13-й Император. «Попаданец» против Чертовой Дюжины

На мой, казалось, совершенно справедливый, упрек Блудов разразился речью в стиле faisait la phrase. [18] Разглагольствовал — (фр.). Никогда не думал, что можно так непонятно отвечать на ясно поставленный вопрос, однако графу это блестяще удалось. Из его объяснений я уловил только основную мысль — Блудов обещал исправиться и лично все проконтролировать.

— Быть может, у вас еще остались какие-то вопросы ко мне, которые вы желали бы задать, прежде чем приступите к этому бесконечно скучному прослушиванию заседания Комитета министров? — спросил граф.

— Нет, практически не осталось. А что, Дмитрий Николаевич, неужели и вправду мне придется скучать? — я был несколько удивлен таким поворотом.

— Разумеется, нет! Как можно подумать такое? — смотря мне прямо в глаза, искренне возмутился Блудов.

— Постойте, но ведь вы мне только что сказали про безумно скучное прослушивание заседания Комитета министров?

— Именно так! Абсолютно верно! Именно это я и сказал, просто невыносимо скучное и унылое заседание, — энергично кивая головой, подтвердил граф.

— А разве это не подразумевает, что мне придется скучать?

— Что вы! Разумеется, нет! — честно глядя мне в глаза, отвечал он.

Я был в полном недоумении и усомнился, слышим ли мы друг друга, поэтому решил на всякий случай уточнить.

— То есть вы хотите сказать, что заседание Комитета министров бесконечно скучное, но мне скучать не придется? Я верно вас понял?

— Совершенно! Отдаю должное вашему блистательному уму, о котором я не раз слышал от ваших воспитателей.

— Э-э-э, — вот теперь я запутался окончательно, — Дмитрий Николаевич, потрудитесь объяснить мне, что это значит.

— Что вы подразумеваете под «это», ваше императорское величество?

— Под «это» я подразумеваю вопрос: «Почему мне не придется скучать на этом безумно скучном заседании?»

— А, вот вы про что! Дело в том, что есть множественное количество административных единиц, принадлежащих к Его Величества Императорской Канцелярии, стремящихся создать обстановку наилучшего благоприятствования и удобства для вашего императорского величества, и оградить ваше Императорское величество от многих ненужных для предоставления вашему вниманию сведений, ввиду не сравнимой ценности Вашего времени, должного тратиться на обдумывание вашего императорского величества гениальных и всеобъемлющих государственных идей.

На этой фразе меня заклинило окончательно. Я недоуменно посмотрел на него.

— Не понял, что вы, собственно, имели в виду. Не могли бы вы повторить вашу фразу? — попросил я, имея в виду, что мне требовалось объяснение.

— Нет ничего проще! — расплылся в улыбке Блудов. — Как уже было сказано, есть множественное количество административных единиц, принадлежащих к Его Величества Императорской Канцелярии, стремящихся создать обстановку наилучшего благоприятствования и удобства для вашего императорского величества, и оградить ваше императорское величество от…

— Довольно! — Я потряс головой, надеясь добиться ясности мысли, и еще раз обратился к Блудову. — Я хорошо вас слышу, Дмитрий Николаевич, я не понимаю, что вы говорите!

— Но ваше величество! — беспомощно разводя руки, недоумевающе смотрел на меня граф. — Послушайте, я же говорю, что дело в том, что есть…

— Нет, это вы меня послушайте, — закипая, рявкнул я. — Еще раз спрашиваю вас, почему мне не придется скучать на этом «безумно скучном заседании»?

— Ваше величество, это же очевидно!

— Блудов! — окончательно разъяренный, заорал я так, что задрожали стекла. — Вы сейчас что, издеваетесь надо мной?

Я никогда не видел и вряд ли когда-нибудь увижу даже в театре столь бесподобного образца оскорбленной невинности. Дмитрий Николаевич остановился перед дверью во дворец и дрожащими губами, держась рукой за сердце, прошептал:

— Ваше величество, я и в мыслях не допускал даже тени насмешки.

К сожалению, залезть в его мысли я не мог, но вот искренность его ощущал замечательно. Нет, он не издевался. Видимо, долгая карьера привела к тому, что граф, сам того не подозревая, говорил исключительно на профессиональном чиновничьем жаргоне, абсолютно недоступном пониманию тех, кто говорит на нормальном русском языке. Мне даже стало немного стыдно, что я наорал на старика.

— Дмитрий Николаевич, возможно, вы извините мне поспешность некоторых моих выводов, приняв во внимание, что я не очень хорошо знаком с работой Комитета министров. Думаю, вам не составит труда несколько перефразировать ваш ответ, для того чтобы он был более доступен для понимания не… — я все никак не мог придумать вежливый синоним канцелярской крысы.