Андрей Лазарчук: Все, способные держать оружие…

Замечательно...

Замечательно.

В коридоре я прижался лбом к холодному стеклу. Сердце работало во втором режиме: сто ударов в минуту. Что-то рановато начинается операция... похоже, что наши друзья из гепо нервничают. И без помощи раухера я мог с полной уверенностью сказать, что фрау эта имеется в нашей картотеке. Номер Р-147, «Роза», агент-наблюдатель высшего класса. Обычно работает на ближневосточном и туранском направлениях. Свободно владеет арабским и фарси. Сексуально притягательна для мужчин восточного типа...

– Входите, можно.

Когда она пришла, на ней был клетчатый твидовый костюм. Теперь она натянула брючки из темно-красной замши и облегающий черный свитер. Ай-яй-яй, какая откровенная фронтальная атака. Разве же так должен поступать агент-наблюдатель высшего класса? Но главное – зачем? Я что, похож на арабского террориста?

Нескладуха. Ладно, разберемся по ходу дела...

– Позвольте представиться: инженер Игорь Валинецкий. – Я вспомнил, наконец, что мы не знакомы.

– Криста Лауэр, – протянула она руку. ~ Переводчик-синхронист. Вы из Сибири?

– Да, из Томска... – Рука у нее была сухая, нервная. Я приложился губами к запястью и удивился, что меня не ударило током.

– Я была в вашем Томске,. – сказала она. – Красивый город. И чистый. Но уж очень похож на американские города.

– В Америке вы тоже были?

– Дважды. В восьмидесятом и восемьдесят восьмом. В августе. Сплошные восьмерки.

Смешно, правда?

– Неимоверно. А с какого языка вы синхронно переводите?

– С арабского.

– О!

– Не похоже, правда? Никто не верит. А ведь арабский – очень простой язык. Очень красивый. Хотите, я вам стихи почитаю?

– Секунду, – сказал я. – Пойду шепну пару слов проводнику.

Коридор был пуст: законопослушные граждане обеих стран близко к сердцу приняли просьбу не выходить из купе без крайней на то необходимости. Проводник, подперев щеку, грустно смотрел в окно. Дождь не кончался.

– Что желает герр инженер? – вскочил он мне навстречу. Забавно: по нашу сторону границы он спрашивал:

«Чего изволите?», а по эту, хоть и говорил по-русски, фразу строил на немецкий манер.

– Две чашки очень хорошего чая и бутерброды с семгой.

– Пирожные?..

– И пирожные, да.

– Пять минут.

На обратном пути я вдруг сообразил, что именно привлекало за окном внимание моего собеседника-полицая и что я видел сам, но за размышлениями о качествах и статях агента Р-147 просто не пропустил в сознание. На мокром асфальте перрона проступили нанесенные трафаретным способом силуэтные портреты «самарской четверки»: Сталина, Молотова, Ворошилова и Берии; силуэты наезжали один на другой, и получалась гордая шеренга – так когда-то изображали казненных декабристов, а потом – Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, «...ет единная ро...» – видны были буквы. У патриотов почему-то всегда нелады с родным языком. Это подметил еще Ларошфуко, только выразился как-то закомелисто. Или это был Паскаль? Блез. Паскаль Блез и Блез Паскаль – это два разных человека. Или Вольтер? Лишивший невинности Жанну д'Арк. Мне вдруг стало тоскливо: последний раз по-настоящему, для души я читал лет пять назад. С тех пор – только для ума.

Для дела. Даже в отпуске – для ума. Даже в Гвоздеве, в зоне психологической разгрузки, где можно все, – даже там я не читал ничего постороннего, хотя именно об этом, о постороннем, я мечтал на акциях, особенно если приходилось лежать в ледяной грязи или проходить по сто километров в день, – мечтал выйти утром на веранду или на плоскую крышу, сесть в плетеное кресло, взять в руки книгу – не какую-то конкретную, а просто очень хорошую книгу – и читать медленно, с наслаждением, потягивая чай из тонкой, нежной, как розовый лепесток, чашки, и тихая японочка или кореяночка, неслышно подходя, будет наполнять эту чашку... никогда этого не получалось, хотя и японочки, и кореяночки были, но вместо чая пили коньяк, а до книг так и не доходило совсем.

Пока я отсутствовал, Р-147 времени не теряла: на столе уже красовалась осургученная бутылка «Саян-туй» и два фиолетовых дорожных бокала из «неуничтожимого стекла». Сама фрау размышляла над открытым клетчатым чемоданом – тем, что поменьше.

– Как вы считаете, – подняла она на меня глаза, – это подходит к... – она кивнула на бутылку. В руке у нее была коробка орехового печенья «Таежное».

– Абсолютно не подходит, – сказал я. – Более того, и бутылка эта не подходит к ситуации... -Я взял бутылку в руки и посмотрел на печать. – «Золотая печать», ничего себе! Рублей сто двадцать отдали?