Савитри Деви - Радость Солнца - Прекрасная жизнь Эхнатона, Царя Египта, рассказанная молодому поколению

Наставник попытался узнать, кто так повлиял на его ученика царского рода. Он подозревал одного из учителей — священника Солнца в священном городе Он [3] Гелиополь, Гелиополис, Илиополь. Древнеегипетское название, транскрибированное ỉwnw, чаще всего передаётся как Иуну или Он. . Поскольку между священниками из города Фивы и города Он всегда была конкуренция. Но ребенок отказался ответить, кто рассказал ему историю о фальшивом чуде. Он слышал её от своей матери.

В другой день ему рассказали о подвигах его воина-прадеда и тезки, фараона Аменхотепа II. «Потому как во время его правления в Сирии были беспорядки, — рассказывал учитель, — он отправился туда с большим войском и бесчисленными военными колесницами. Он пересек пустыню как разъяренный лев, прошел через Сирию, разгромил повстанцев и захватил в плен семерых военачальников. Он повесил их вниз головой на корме своей лодки фараона, и так торжественно плыл обратно вниз по Нилу. Он убил их своим топором прямо перед ликом Амона, царя богов, он мог радоваться, глядя на это, потому что именно Амон подарил ему эту победу над врагами».

У мальчика были яркое воображение и доброе сердце; он дрожал, представляя себе пытку семи сирийцев, повешенных вниз головой под палящим солнцем: их синие лица, искаженные болью, и стоны. Он внезапно почувствовал ком в горле, его глаза наполнились слезами, а губы дрожали. Но учитель был столь взволнован воспоминанием о победах Египта, и своим собственным красноречием, что не обратил на реакцию мальчика никакого внимания и продолжил свой рассказ. «Затем фараон приказал повесить тела шестерых пленников на стенах Фив, а тело седьмого отправить на юг и повесить на стенах Напаты, столицы Нубии, чтобы жители юга также смогли увидеть великий подвиг Амона, могучего бога, совершенный руками фараона, его сына, и преисполнились страхом».

Но больше ребенок не мог вынести этого. «Ужасный человек и ужасный бог!» — расплакался мальчик, и слезы негодования, отвращения и стыда катились по его щекам. «Они и меня тоже называют «сын Амона»! Но я не хочу им быть! И не буду….». Его учитель попытался успокоить его. Он был ошеломлен нечестивыми словами мальчика, но еще больше его тоном, в котором слышалось страстное намерение, чего раньше он никогда не замечал. Но учитель помнил, что наследник был всё еще только ребенком. Он объяснил, что сирийские предводители вели войну против их законного правителя, царя Египта, что, конечно же, было преступлением. Учитель сказал ему, что подавление восстания было правильным решением, потому что «восстание вызывает недовольство богов и ослабляет Империю».

«Как это может быть правильно, если вызывает страдание?» — ответил будущий царь.

Он любил все живые существа и никогда не оставался безразличным к крику о помощи. Всего за несколько дней до этого, когда он в одиночку гулял по садам, окружающим дворец, как он часто делал, у корней дерева он нашел маленькую бедную птицу, которая упала из своего гнезда. Он поднял её с бесконечной заботой, и отнес домой, где выкармливал, пока она не стала достаточно сильной, чтобы улететь. Он вспомнил ощущение биения крошечного сердца в своей руке, и снова подумал о сирийских вождях. «Мятежники» — так о них говорили, но кем были мятежники на самом деле? Внезапно, невероятная догадка осенила сознание будущего фараона — нечто настолько простое и настолько странное, что никто, казалось, не думал об этом до него (и тысячелетия должны были пройти прежде, чем некоторые люди станут думать подобным образом). «И какой же вред нанесли сирийцы? — спросил он, и ответил сам, не давая учителю заговорить — Они боролись против нас так же, как мы боролись против царей-пастухов ради своей свободы».

Старый учитель был ошеломлен. Как кто-либо мог сравнить сирийских вождей с великими царями, принесшими освобождение землям Египта? Разве существует общая мера между Египетской Империей и народами, её завоеванными? Между её богами и их богами? Он попытался объяснить это ребенку, но напрасно. Наследник не понимал, в чем состояло различие. Такие очевидные всем различия были чужды ему, как будто он был ребенком из другого мира.

В тот самый день принц сидел со своей матерью на террасе дворца. Он рассказывал ей об уроке истории. Он не мог забыть впечатление, которое оказал на него рассказ о пытке пленников. «Все боги хотят, чтобы мы были жестоки?» — спросил он наконец. Заходило солнце. Царица указала на прекрасный шар, выше западных холмов. «Нет» — ответила она, — «Не все. Не Он. Посмотри, как он прекрасен». Она говорила ему об Атоне — солнечном диске — древнейшем боге Египта, боге, которого она любила. «Он добр, — нежно сказала она, — Благодаря ему созревает зерно и растут лилии. Он — отец всей жизни, кому поклоняются в священном городе Óне с сотворения мира».