Владимир Васильев: Натиск на Закат

На золотом крыльце сидели старый король Гриня, его королева, княжич Крут с молодой женой; они хмуро смотрели на волхвов, пришедших из Арконы, священного града русов, и именитых послов, прибывших из Велицегарда, древней столицы абодритов. Княжество то уже многие годы всем миром на Закате именовалось немецким названием Вендланд.

Ясное солнышко отражалось от медных пластин, установленных славными мастерами меж барельефами с затейливой резьбой. Дивные узоры, вырезанные в древесине, как обереги охраняли и украшали крыльцо и кресла. Сам Ярило радовал русов, разливая тепло, благодатное для посевов и народа; играл и сверкал бликами на меди, но люди, толпившиеся у Золотого крыльца, стояли спиной к ясному светилу, и их мрачные взоры не разделяли радости, дарованной Богом в этот день травня-месяца.

Махнул рукой князь Гриня, давая согласие послам напрямую обратиться к молодому княжичу, и произнёс коротко, но почти внятно:

— Глагольте!

Тысяцкий Никлот из абодритов, а также волхв Велесвет изронили слово о своём согласии восстать против ненавистного князя Годеслава, сидящего в Любице, новом стольном городе. Противна тому князю стала родная вера. Себя и княжество он называет лишь по-немецки. Даже сыновей князь Готшалк кличет немецкими прозвищами: Уто и Генрих. Стонут люди от поборов, что собирают для жадного саксонского герцога Ордульфа и десятины, что отдают в пользу христианской церкви. Молвили, что по воле народа просят княжича Крута сразиться с Готшалком и взять его княжество по праву меча.

Княжна, пожелав упредить неразумное, по её мнению, решение мужа, ухватилась за его запястье. Скрытый смысл её движения в тот же миг дошёл до руянских волхвов и абодритов. Велесвет Велесветович, из руйских, затеявший волнение на острове и смуту на Большой земле, погладил бороду, желая успокоить возникшую тревогу о судьбе Крута. Мудрейшим славили люди Велесвета, и житейский опыт нынче ему подсказывал, что судьба Крута будет не столь крутой, как трагической. Весьма вероятно, по вине супруги. Был волхв некогда недоволен выбором невесты, но да сердцу княжича разве прикажешь? К тому ж, Гриня в преклонных летах, а политику сын ведёт. Мира желает с соседями. Ага, каждый день желает, но доказывает то лишь своей жене. Из-за неё, молодой, носа не кажет из Руйгарда, стольного города славного острова русов.

Княжич Крут уже всё решил для себя. В таких делах, что должны свершиться в это лето, жена ему не указчица. Он мягко высвободил запястье из крепкого захвата княжны и сурово глянул на тысяцкого.

— Предал своего князя, Никлот? Аль я ослышался?

— Да, княже, предал его. Ради нашего народа.

Проведя рукой по обритой голове с оседельцем и по вислым усам, усмехнулся княжич и изрёк:

— Раз предал — в другой раз предашь. Льстив не в меру, — Крут, глянув на отца, ёрзавшего в кресле, так как приспичило ему, а покинуть Золотое крыльцо отец никак не мог по понятным причинам, решил не заострять тему о льстивом тысяцком, назвавшего, возможно, из-за волнения княжича князем, и возвысил голос: — Потому не бывать тебе тысяцким и полк в битвы не водить. Сотню воев, так и быть, доверю.

Недовольно крякнул Никлот, лишённый милости княжича Крута, и ответил, склонив голову:

— Повинуюсь твоей воле.

Зато волхвы и прочие посланцы абодритов заулыбались, осознавая, что княжич принял решение.

— Рановато для улыбок. Быть по-вашему! Сниму голову Готшалка. Но этого мало. Пойду на саксов. Ушли наши братья варины с родных земель. Многие — в давние времена — с англянами в Англию, многие — подались на восход со славным Рюриком. Но многие остались и горе мыкают ныне под властью саксов. Пора освободить земли варинов. Но и этого мало. Для больших дел надобен мне союз с волками. Не этим летом, а будущим должны мы выступить вместе с ними да освободить все наши земли на закате. Отныне нарекаю те земли на закате руйскими. Освободим гавелян и древан. Не по немецкой, по руйской Правде будут жить. В трёх словах: идём на закат! Так что из вашего посольства, сородичи, выбрать вам надо людей, чтоб отправить их с нашими волхвами в Тетеров, к лютичам.

Закивали головами, затрясли бородами посольские, сказывали, что выберут достойных для сговора с лютичами, коих князь Крут по старинке обозвал волками. Себя лютые велеты, как известно, тоже иногда прозывают волками, вилками, вилтами, а то и вильцами, поскольку разные там народы, и речь, например, чрезпенян, живущих за рекой Пена, отлична от речи иных лютичей.