Андрей Величко: Подкидыш

Генерал замолчал, показывая этим, что он действительно ждет разрешения, а не сказал это просто так.

— Позволяю, — кивнул император.

— Я понимаю, что ты теперь захочешь всех Долгоруковых от власти убрать — так? Дело это хорошее, но только спешить не следует. Прямо сейчас можно окоротить Ивана и Василия, остальные это хоть и с неохотой, но поддержат. Но вот прочих сразу трогать не надо, а следует поручить кому-то тайно разобраться в их воровстве, да подготовить про то бумаги, чтобы никаких сомнений не было. А потом, когда кто-то первый против твоей воли пойдет, этим бумагам дать ход, да проследить с помощью Остермана и Головкина — этот Долгоруковых всех не любит и спуску им не даст. К тому же он не столь боязлив, как Андрей Иванович. Не гневаешься, государь, за такие мои речи?

— Нет, продолжай.

— Поручить же все надо какому-то бессовестному и пронырливому человечку, да еще с опытом тайного сыска. Есть такой, подлец подлецом, зовется он Андреем Ушаковым. То хорошо, что власти у него сейчас никакой нет, но душонка-то его фискальская как была, такой и осталась! Начнет он под весь Тайный Совет копать, надеясь возвыситься, и станет тебе поэтому вернейшим слугой. Потому как случись что с тобой — и его хоть Долгоруковы, хоть Голицыны живьем сожрут, за розыск-то против своих персон.

— Спасибо за дельный совет. Пожалуй, распорядись, чтобы завтра в обед этот Ушаков здесь был. Далее — есть в Москве полки, которые в случае чего пойдут за тобой, а не за Долгоруковыми? На Преображенский полк я не надеюсь, пока там командиром Василий.

— Семеновским полком командует лейб-гвардии майор Шепелев, он служил под моим началом, это муж верный. Да и Василий — он хоть и Долгоруков, но все же человек чести, не интриган.

— Может, и так, — с сомнением протянул император, — но он все же Долгоруков, хоть и человек чести. Так что ты, пожалуйста, в отношении него своего Ушакова не ограничивай. Понял, почему я его твоим назвал?

— Да чего ж тут не понять — за него я перед тобой отвечать буду. Отвечу, мне не привыкать.

Император снова прикрыл глаза. Хотя он уже не был похож на умирающего, но все же Миних ясно видел, насколько ему тяжело говорить. В этом генерал был прав — как раз сейчас Сергей не в самых цензурных выражениях поминал врачей Центра с их гнусной микстурой. Перестраховщики, блин, как будто он без них забыл бы, что говорить надо хрипло и негромко! Потом Новицкий неизвестно почему вспомнил Стерлядь, причем она предстала перед его мысленным взором обнаженной и в крайне соблазнительной позе. Увы, вздохнул про себя молодой император, здесь встреча с такой женщиной мне не светит. И вообще пора возвращаться к прозе новой жизни…

— Иди, Христофор Антонович, у тебя сегодня много дел. Но перво-наперво направь ко дворцу роту Семеновского полка во главе с толковым офицером, да представь его мне. И еще — разузнай, где сейчас Головкин. Ежели недалеко, пусть зайдет ко мне прямо сегодня, не откладывая. Да, чуть не забыл — по дороге, будь добр, возьми лакея, коего ты отсюда так лихо выкинул, и закинь его обратно.

— Как тебя звать? — вопросил Петр, когда его последний приказ был выполнен.

— Афанасий Ершов, ваше величество!

— Вот что, Афанасий, распорядись, чтобы мне принесли куриного бульону и одежду.

— Так ведь, государь… это же только с позволения медикусов тебя кормить можно, чем их благородия дозволят…

— Что?! Значит, так. Голос у тебя громкий?

— Так точно, вашество!

— Матерно лаяться умеешь? Царю своему послужить хочешь? Тогда прямо сейчас поднимайся к Блюментросту с Бидлоо и обложи их, да так, чтобы я здесь слышал. Вот только хилый ты какой-то… есть у тебя знакомый, чтоб был здоров, как Миних, или даже более?

— Есть, брат мой меньший Федька, но только он умишком-то не очень силен. Зато на кулачках ой как горазд драться!

— Вот это нам как раз и надо. Значит, говоришь этим коновалам, что отныне не они решают, что мне есть, когда лежать, а когда вставать. Их дело теперь только поддакивать, а коли не поймут, то я прикажу пообщаться с ними твоему брату Федору. Все понял? Сначала — к шарлатанам, то есть медикам, потом бульон, потом одежда. Потом зови сюда брата. Вперед, Афанасий! За мной верная служба не пропадет.

Разыгранная мизансцена по идее должна была способствовать выполнению сразу нескольких задач. Перво-наперво следовало удалить от царственного тела Блюменпоста и Бидлоо, потому как они имели возможность его внимательно изучить. А теперь мало ли, вдруг кто-нибудь из них обнаружит отличие, которое пропустили специалисты Центра? Нет уж, пусть лечат кого угодно, но только не императора. Тем более что помирать он, Новицкий, то есть отныне уже Романов, пока не собирается, и обращаться за помощью к этим людям нет никакой нужды, даже если случайно прихворнешь.