Дмитрий Никитин: РЯВанш!

Крейсерам Старка предстояло стать для японцев своего рода наживкой. У противника будет большой соблазн выслать против отряда устаревших крейсеров несколько новых кораблей. Скорей всего, это будут дредноуты, потому что от старых броненосных крейсеров наши могут и отбиться, а от броненосцев - просто убегут. Разумеется, весь свой линейный флот за пятеркой русских крейсеров японцы не пошлют - максимум два-три дредноута, как англичанам хватило всего двух линейных крейсеров, чтобы покончить с эскадрой фон Шпее. А потом на перехват этого японского отряда выйдут русские линкоры. Если мы не в силах разгромить японский флот целиком, будем бить по частям.

Колчак опасался одного - что японцы не отреагируют на его акцию. Но Старку, получившему приказ "громко пошуметь", это удалось на славу. У западного побережья Сахалина Старк встретил японский броненосец береговой обороны "Мисиму", бывший наш "Адмирал Сенявин", спустивший флаг после Цусимского боя. Японцы переделали корабль в ледокол, но оставили броневую цитадель и кормовую башню с двумя 10-дюймовыми орудиями. "Мисима" шел поддерживать артогнем высадку десанта в Императорскую гавань. Десант - пехотный батальон - был размещен на транспорте "Сацума-мару", который старый броненосец и конвоировал.

Заметив русские крейсера, "Мисима", прикрывая транспорт, стал отходить к Усиро, открыв с 50 кабельтовых огонь кормовыми орудиями. "Рюрик", идя в голове колонны, ответил из носовой башни, добившись попадания с третьего залпа. "Мисима" получил 10-дюймовый снаряд в небронированную кормовую оконечность и потерял ход, его башня замолкла. Адмирал Старк отослал "Варяг" и "Аскольд" в догонку за уходящим транпортом, а сам с тремя броненосными крейсерами стал описывать циркуляции в 30 кабельтовых вокруг всё более кренящегося на корму японского броненосца. На "Мисиму" было передано предложение о сдачи, однако японцы ответили из 120-мм и нескольких малокалиберных орудий, сумев пробить на "Рюрике" переднюю дымовую трубу. Старк приказал открыть огонь из 8-дюймовых орудий. Вместе с "Рюриком" залпировали "Россия" и "Громобой", выпустив по "Мисиме" за 10 минут около восьмидесяти 203-мм снарядов. Японский броненосец получил ужасные повреждения, его трубы упали, верхние надстройки были разворочены и охвачены пожаром. Потом на гибнущем корабле произошел сильнейший взрыв, и через мгновение ставший бесформенной руиной "Мисима" перевернулся и затонул.

"Варяг" и "Аскольд" тем временем настигли "Сацума-мару". В ответ на винтовочный огонь с палубы транспорта, крейсера, приблизившись, выпустили торпеды. Пароход после двух взрывов переломился пополам и быстро затонул, унеся с собой бывших на нем японцев. Только немногие были взяты на спущенные с крейсеров шлюпки. С "Мисимы" не спасся никто. Среди русских оказалось лишь пятеро легкораненных и контуженных.

Радиограмма о потопление "Мисимы" попала на первые страницы газет всего мира, где горячо обсуждали первую русскую победу на море. Казалось невероятным, что после такой газетной шумихи японцы не ответят на вызов и не попытаются перехватить отряд Старка при возвращении из северной части Японского моря во Владивосток. Колчак дал Старку приказ по-прежнему держаться у Сахалина, по возможности чаще показываясь в виду японцев. Русские крейсера перестреливались с вражескими батареями у Александровска и Дуэ, демонстративно выставляли мины на подходах к рыболовецким портам, высаживали десантные партии, которые вступали в бой с малочисленными отрядами береговой обороны японцев. Флотской контразведке было отдано распоряжение пустить через свою агентуру слух о якобы полученных крейсерами в бою повреждениях, которые не позволяют им развить максимальную скорость.

Подлодка "Кашалот", одна из русских субмарин, посланных в дальний дозор, лежала на грунте у острова Окиносима, что в восточной части Цусимского пролива. Экипаж после тяжелого перехода (четверо суток на 6 узлах ) получил приказ отдыхать и отсыпался. Командир "Кашалота" капитан 2-го ранга Петр Сергеевич Бачманов для отдыха устроился не в своей каюте, а на центральном посту. Яркое дневное солнце, пробиваясь сверху сквозь 20-футовую толщу воды, освещало отсек через иллюминаторы рубки густым желто-зеленым цветом. Пользуясь этим естественным освещением, Петр Бачманов перелистывал взятые в поход книжки. Его внимание привлекло стихотворение из прихваченного в чьей-то кают-компании сборника в бумажном переплете. Начав со снисходительной улыбкой, Бачманов закончил чтение завороженным железной мощью стихов: