Владимир Поселягин - Беглецы

'Русские солдаты' насмешливо переглянулись и, проигнорировав 'патриотов', направились к двум немецким солдатам, которые при приближении встали и молча посмотрели на подошедших бойцов.

Несколько секунд длились переглядывания. Оба немецких солдата, видимо пребывавших в отпуске, да и свежие нашивки за ранения это подтверждали, исподлобья смотрели на русских. Их руки в отличие от двух последователей Иуды, держали руки по швам.

Закончив изучать немецких солдат, азиат повернулся и спросил у посетителей на русском языке:

— Кто на немецком, тут говорит? Перевести сможет?

— Я пан унтер-офицер. Могу перевести, — поднял руку кабатчик.

— Переводите. Согласно приказу за номером сто восемь для мотогрупп: Запрещается брать в плен солдат противника. После боя, в случае если пленные есть, дать им выбор. Или пуля в висок или в колено. Выбор за солдатом противника. Лишать матерей их сыновей мы не можем, но и оставлять в живых солдат, чтобы они потом стреляли в нас — мы тоже не можем. Что вы выбираете?

— Но Женевская конвенция?.. — начал было кабатчик.

— Советский Союз ее не подписывал.

Кабатчик встав рядом с тридцатилетним ефрейтором честно все переводил. Заметив, что солдаты хмурятся, русский сержант улыбнулся и, разведя руками, произнес:

— Вы станете калеками, но останетесь в живых, подумайте о будущем. Германии понадобятся мужчины… Жаль!

Молодой солдат бросился на ненавистного русского, мало того что он оказался из ненавистной расы азиатов, так еще и такие слова говорит.

Раздался выстрел, выкинув пустую, испускающую дым сгоревшего пороха гильзу на пол, стоявший позади сержанта боец, снова щелкнул затвором винтовки.

— Пулю в колено, — произнес вдруг кабатчик.

— Что?

— Пан ефрейтор выбрал пулю в колено, — повторил кабатчик.

— Хорошо, — улыбнулся сержант, — передай ему. Когда мы будем в Берлине, встретимся. Хлопков!

Рыжий боец, от бедра выстрелил в немца, с криком тот упал на пол схватившись за колено.

— Я медик, я помогу! — крикнул подскочивший фельдшер.

— Хорошо, ловите, — кинул сержант, кинув медпакет.

Через открытую дверь на площади слышалась гармошка и молодой голос громко и задорно выводил:

По плачущей земле не чуя сапогов

Наш обескровленный отряд уходит от врагов

Питаясь на ходу щавелевым листом

Ночуя в буераке под калиновым кустом

Нам отдохнуть нельзя — бегом, бегом, бегом

А наши якобы друзья засели за бугром.

И смотрят как нас бьют, не отрывая глаз

И только длинные дороги полностью за нас

Вытри слезы, отдохни немного, я советская дорога

Отходи, а я тебя прикрою, грязью да водою

Но по уши в грязи, в воде до самых глаз

Через какой-то срок враги опять нагнали нас

И бьют ещё сильней, вот-вот и порешат

Но лютые морозы к нам на выручку спешат

Отдохни утри горючи слёзы, мы советские морозы

Заморозим, заметём тоскою, поманив Москвою

Природа на войне нам как родная мать

Но есть время хорониться, а есть время наступать,

И вскоре объявились мы во вражьих городках

И стали всё крушить в ответ, разбили в пух и прах

Порвали на куски, размолотили в хлам

И, добивая, объясняли стонущим врагам:

Запомните загадочный тактический приём –

Когда мы отступаем — это мы вперёд идём!..

(Игорь Растеряев)

— Проходите, товарищ Мартынов. Товарищ Сталин ждет вас, — произнес Поскребышев.

Подойдя к двери, глубоко вздохнув, комиссар положил ладонь на ручку двери, и чуть помедлив, потянул ее на себя.

— Здравствуйте, товарищ Сталин, — громко поздоровался Мартынов, войдя в кабинет.

— Здравствуйте, товарищ Мартынов. Присаживайтесь.

Сам Сталин стоял у секретариата и что-то изучал в открытой папке. Минут пять длилось молчание. Закрыв папку и убрав ее в один из отделов секретариата, Сталин подошел к своему креслу и приказал:

— Докладывайте товарищ Мартынов. Что за человек этот Демин.

— Он без сомнения наш, возможно бывший. Возможно действующий сотрудник. Слишком многих знает, и товарища Гоголева и вас.

— Меня? — удивленно приподнял брови Сталин.

— Мы с ним общались несколько часов, в наших разговорах мы несколько раз касались ВАС, в некоторых моментах я ясно понял, что он вас лично знает.

— Вы изучили фотографии?

— Да, я изучил фотографии всех действующих сотрудников, с кем общался Гоголев, так же уволенных и арестованных, там его нет. Когда мы прощались, я намеком сказал что если он Враг Народа, то мы можем простить его.