Сергей Арсеньев - Пионер Советского Союза

Ну, хитрюги! Вот, оказывается, чем Женька по вечерам в своей комнате занималась! Запрётся у себя и не выходит, к столу не дозовёшься. Она, оказывается, макет корабля там строила. И Адольф у себя в Мюнхене строил, а сегодня они только соединили вместе готовые модули, за этим Женька и утащила сразу к себе Адольфа.

Нет, а как же похож мальчишка на Лотара! Вблизи это ещё больше в глаза бросается. Сидящая рядом со мной Светка, кажется, тоже про это подумала, так как посмотрела на него совершенно влюблённым взглядом. Примерно так она и на своего жениха Лотара смотрела. Я очень хорошо это помню, ведь я к ним в Берлин на свадьбу ездил, и не просто ездил, а даже был у Лотара свидетелем.

Все отчего-то на телевизор уставились. Что там интересного? Поправляю очки на носу и тоже поворачиваюсь к нему.

А, знакомые кадры старой кинохроники, я уже много раз видел это.

Аэропорт Внуково, центральное здание, медленно и торжественно подъезжает самолёт. Вот правительственные трибуны показывают, старенький товарищ Сталин стоит в центре. А ещё в кадр случайно попал, наверное, самый таинственный в СССР человек. Человек, сам факт существования которого был тайной Особой Государственной важности. Вон он, с портфелем, скромно стоит сбоку, рядом с машиной телевизионщиков. Я его узнал.

Евгений Николаевич Киселёв.

Человек-призрак. Человек-тайна. Человек, вокруг которого постепенно образовался целый математический институт, обеспечивавший того заданиями. Но это во многом благодаря именно этому человеку, благодаря его расчётам, мы и опередили всё-таки немцев в той гонке. Мы успели первыми. Из-за Киселёва. Из-за Женьки, которому когда-то я такой знатный фингал поставил под глазом. Жаль, что он столь рано умер.

На экране телевизора же видно, как подают трап, как открывается дверь самолёта, и оттуда выхожу я. Какой я там молодой! В парадной форме и уже с новыми майорскими погонами, успели переодеть.

Выхожу и по ярко-алой ковровой дорожке иду к трибунам. Подхожу прямо к товарищу Сталину, останавливаюсь напротив него, руку под козырёк, и:

— Товарищ Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председатель Совета Министров СССР! Рад доложить вам, что задание Центрального Комитета Коммунистической партии и Советского правительства выполнено…

— … Нет!!

— Лена, ну все ведь живут как-то. Со временем всё наладится, отдадим мы этот несчастный кредит.

— Мама! Да разве в кредите дело? При чём тут кредит? Я не хочу, я просто не хочу тут жить! Не могу! Мне тут душно, она давит! Я хочу жить в нормальной стране, где у меня, когда я вырасту, будет хорошая, интересная работа. И мой муж будет ходить на работу, потому что это будет нужная людям и интересная работа, а не как у вас с папой тупое зарабатывание денег на выплату кредита. И мои дети смогут без присмотра выйти на улицу в пять лет и играть там во дворе пол дня, а я не буду о них беспокоиться. То есть, буду, конечно, но беспокоиться я буду, как бы они не упали с горки, и как бы их не стукнуло качелями, не больше. А не как у нас, когда мальчишек до десяти лет провожают в школу и встречают оттуда, а девчонок некоторых, так и до двенадцати лет. Потому что страшно одних отпускать. Страшно. А ещё мне эти толпы «понаехавших» не нравятся. Прямо, Москвабад, какой-то получается.

— Лен, это в тебе юношеский максимализм говорит. Подрастёшь — поймёшь.

— А я не хочу «подрастать» в такой стране. Почему, почему у меня украли моё будущее? Почему всё разворовали или сломали? Почему закрыли Космос? Ведь я, если по годам, лет в двадцать могла бы переселиться в марсианскую колонию. Или даже на Венеру, помогать её терраформировать. А сейчас? Кем я стану в такой помойке? Кассиром в супермаркете? Или официанткой? И выйду замуж за «мерчендайзера»? Очень привлекательные перспективы, просто невероятно.

— Лена, — возникает из своего угла папа, оторвавшись от чтения КПК. — Но ведь так уж получилось, что ты живёшь именно тут, а не где-то ещё. Тут и сейчас.

— А как так получилось? Пап, а вот где ты, лично ты, был в августе 91-го?

— В Москве.

— И что?

— И ничего. Я тогда был студентом, что я мог? Нет, я сделал, что мог. Я приехал в центр, походил там. Красная площадь была перекрыта, но возле Манежной БТР стоял с солдатиками-срочниками. Что, кто-то собирал ополчение? Нифига! Если бы хоть кто-то, хоть какой-нибудь генерал набрался смелости попросить поддержку народа против мрази — он бы получил её! Я знаю, я там не один был. Да, было много предателей и ещё больше обманутых и растерянных, но нормальных людей было ГОРАЗДО больше, я помню, я там был! Народ бы встал, но…