Владимир Поселягин - Командир

— Не видно ни хрена, товарищ капитан, — пожаловался он.

— Ничего, скоро луна выйдет, посветит. Так, сержант, мы прибыли на место. По рассказам разведки, до танка от развилки четыреста метров. Его загнали на пятьдесят метров в глубь леса. Там приметное дерево — дуб с обгоревшей верхушкой. Поэтому разбей бойцов на пары — и ищите!

Раздав ЦУ и выгнав водилу из кабины, я лег «поразмышлять», но почти сразу был разбужен.

— Товарищ капитан, нашли, — тряс меня за плечо Карпов.

Сон мигом слетел. Зевая на ходу, я пошел за сержантом.

— Вот он, Суриков его уже осматривает.

В темноте показалась громада танка. В открытом люке мехвода то и дело мелькал луч фонарика.

— Ну что там? — спросил Карпов, заглядывая внутрь.

— Норма, Санек. Правда, аккумуляторы сдохли. Придется сжатым воздухом заводить. Заправить только и масло надо, — отозвался Суриков, вытирая руки ветошью.

— Старшина, что это за танк?

— Извините, товарищ капитан, не заметил вас. Да это «тридцатьчетверка». — В голосе старшины слышалась радость обладания любимой игрушкой. — Боекомплект полный, замок и прицел на месте. Снят только курсовой пулемет. По танку незаметно, чтобы он в бою побывал. Кстати, он командирский. Сейчас я вам башенный люк открою.

Внутри что-то звякнуло. Встав на гусеницу и держась за скобу, я легко взлетел на броню…

Старшина, подсвечивая фонариком, показывал мне машину. Башня танка мне как-то не понравилась сразу. Как будто ребенок вырезал из бумаги — маленькая, неудобная. Не то, что я видел на постаменте у танкового училища в Казани. Та сразу внушала уважение своей мощью и соразмерностью. В общем, та была красива и грациозна, а эта… Эх!

Слушая пояснения старшины, я осматривал боевое отделение. Казенник пушки, укладка со снарядами. Осмотрел место командира. Повернувшись к Карпову, велел подогнать полуторку и приступить к заправке, потом залез в танк. Сев на командирское место, покрутил штурвал наводки и задумался:

«Надо подобрать экипаж. Ну Суриков с Молчуновым — это понятно. Командиром я, а вот заряжающим Манкова поставлю. Он был заряжающим на Т-28».

Подготовив танк к маршу и поужинав сухим пайком, мы двинулись в обратный путь и спустя некоторое время благополучно присоединились к своим. До пяти утра осталось всего три часа.

«Хоть немного отдохнут», — подумал я, отправляя людей спать, а сам последовал за встретившим нас лейтенантом.

— Докладывайте, — приказал полковник, протирая глаза. По-моему, он так и не ложился.

— Танк в полном порядке. Бэка полный, экипаж подобран, рация исправна. Танк к бою готов.

Жестом велев мне садиться, Соколов указал на карту, расстеленную на сколоченном из ящиков столе и освещаемую давешним лейтенантом:

— Слушай сюда, капитан. Твоя задача такая: брод наши саперы облазили весь и утверждают, что мин нет. Передовой дозор был на том берегу — немцев там тоже нет, но посты я приказал выставить. Выдвигаемся в пять утра. Ты в передовом дозоре с ротой капитана Савельева. Переправитесь, займете оборону на этом холме. Будете прикрывать нас. При пересечении брода вас прикроет взвод сорокапяток. Все ясно?

Отправляясь спать, я услышал за спиной его тяжелый вздох:

— Эх, если б не раненые, мы бы уже к своим вышли!

— Товарищ капитан, пора! — тряс меня за плечо Манков. Я вылез из танка и спустился на землю. Солнце еще не взошло, но видно было все прекрасно. Подбежал Молчунов с пачкой галет в руках:

— Вот, товарищ капитан, сухпай дали, немного, правда…

— Все нормально, сержант. Все продовольствие раненым. Так, быстро завтракаем и готовим танк к бою!

Через десять минут появился связной: пора!

«Тридцатьчетверка», рыча двигателем на высоких оборотах, забиралась на бугор. Впереди шли красноармейцы роты, с которой мы будем прикрывать переправу. Командир роты в шлемофоне заряжающего стоял на броне рядом с башней и излагал свои соображения:

— Там на холме большая яма. Мои бойцы расширили ее, получился отличный капонир с круговым обзором. У меня там сейчас дозор с пулеметом находится, — кричал он. Мы непроизвольно морщились. Ну сколько раз объяснять, что благодаря чувствительности микрофона на шнуре его и так прекрасно слышно?! Все равно капитан непроизвольно повышал голос, пытаясь перекричать рев двигателя.

Окоп и правда оказался неплохим, скрывая корпус так, что наружу торчала только башня.

— Глуши! — скомандовал я. — Манков, проверь сектор обстрела.

Танк, напоследок рыкнув дизелем, заглох. Послышался звук катков, когда башня повернулась вокруг своей оси. Наступила тишина, нарушаемая только скрипом, лязгом и матюгами — рота окапывалась. Повращав башней, Манков доложил: