Валерий Большаков: Агент

— Вторая рота-а!..

— Третья-а…

Кирилл прислушался: Кузьмич смутно бурчал о «славянушках-иудушках» — мы их-де от турка ослобонили, а они немакам муде лижут…

Авинов вобрал в грудь побольше воздуха, пропахшего миртом, и медленно выдохнул. Сто саженей… Пятьдесят…

— Батальон! Огонь!

— Пли!

— Рота… пли!

Хлопки выстрелов слились в нестройный залп — шатавшиеся фигурки болгар, набегая, вскидывались и валились.

— Пулемёты, огонь!

«Льюис» затрясся, словно в приступе ярости, злобно плюясь свинцом. Грохнул второй винтовочный залп. Крики болгар взвились, истончаясь до воя. А на левом фланге уже дрожала земля под копытами казачьих коней.

— Шашки — вон! — разнеслась команда. — Намётом!

Подбадривая себя криками да свистом, донцы есаула Валноги поскакали на врага, разворачиваясь в лаву. Ни к селу ни к городу вспухло в небесах белое шрапнельное облачко, и больше неприятельская батарея не стреляла — Особая дивизия Русского легиона чести [7] Такое название получили во Франции войска Русского экспедиционного корпуса, сражавшиеся на Западном и Салоникском фронтах. В 1918 году часть легионеров примкнула к красным, остальные — к белым. заняла болгарские позиции.

— Братушки! — неслось оттуда. — Братушки!..

Казаки крутились, сноровисто работая плетями, сгоняя пленных в кучу, гуртуя человеческое стадо. Батальная сцена удалась. Занавес.

Авинов устало похлопал себя по груди, по бокам, стряхивая пыль, и поправил фуражку.

— Отстрелялись, кажись, — бодро высказался Кузьмич. — Кхым-кхум…

— Отстрелялись… Не задело?

— А от хрена с морквой! — Исаев гордо продемонстрировал дырку в рукаве. — Мазилы…

Выбравшись из окопа, Кирилл пошагал к соснам, выросшим у античной дороги — виа Эгнатиа. Кое-где древнее полотно покрылось толстыми намётами пыли, проросло травой и деревьями, а в иных местах колея оголяла каменные, добротно уложенные плиты.

Бросив тяжёлый «льюис» на подводу, Авинов поморщился. Пыль. Она была везде — припорашивала листву сухого, пахучего леса, присыпала римскую виа и русские блиндажи, повисала в воздухе, отчего небеса гляделись мутно-жёлтыми. Прах накладывался на одежду, на сапоги, на лица, а струйки пота, смачивая эту противную, душную пудру, оставляли на щеках корочку грязи, стягивавшую кожу. «Скупнуться бы…» — подумал Кирилл. Духотища какая…

Скрипя камешками и пофыркивая, прошагал гнедой конь. В седле, гордо подбоченясь, покачивался генерал-майор Тарановский, командующий Особой дивизией Legion Russe pour L’Honeur. Он был чист и свеж, как будто только что из душа. Навстречу ему подскакал сам Марков, ставший намедни «полным генералом». [8] Полный генерал — генерал от инфантерии, генерал от кавалерии, генерал от артиллерии, инженер-генерал. Носили погоны без звёздочек.

— Благодарю, Виктор Петрович! — воскликнул он. — А то уж очень оригинальное положение — веду бой на все четыре стороны света. Так трудно, что даже весело стало!

— Рады стараться! — оскалился Тарановский.

Прихрамывавший «Степаныч» скомандовал:

— Смирно, господа офицеры! Равнение направо!

Бойцы встали во фрунт.

— Стоять вольно!

Генерал Марков приподнялся на стременах и прокричал:

— Здравствуйте, родные!

1-й Офицерский хорошо вдохнул — и грянул:

— Здравия желаем, ваше высокопревосходительство!

— Друзья! Задачу свою мы выполнили, и за нами послан линкор «Эджинкорт». На нём прибудем в Константинополь — и в новые бранные дела за Родину! К чёрту на рога! За синей птицей!

— Есть к чёрту на рога! — восторженно взревели марковцы. — Есть за синей птицей!

Штабс-капитан Авинов блаженно улыбнулся — любил он такие минуты, первые после боя, когда отбита атака, и вокруг все свои, живые и невредимые, а потом будет ещё лучше. Баня! Пускай и турецкая, но банька. И тушёночка под коньячок «Ординар», и — спать, спать, спать…

…Места впадала в Эгейское море напротив острова Тассос. Ровно в полдень на фоне этого «Острова сирен» нарисовался строгий силуэт военного корабля. Сизый цвет линкора вносил недобрую, тревожную ноту в разнеженную палитру Тассоса с его мраморными скалами, пышной глянцевитой зеленью и белокорыми соснами.

Флот Его Величества короля Георга V передал «Эджинкорт» Верховному Правителю России в счёт будущих репараций, как победителю турок. Адмирал Колчак, правда, ворчал: «На тебе, боже, что нам негоже…»

Линкору не везло. Строили его в Англии для бразильцев и нарекли «Рио-де-Жанейро». На стапеле корабль перекупили турки, назвав «Султаном Османом I-м», однако он им так и не достался — началась война, и британцы реквизировали дредноут, переименовав в «Эджинкорт».