Игорь Николаев - Триарии

Это определенно не Россия. И не СССР. Такую архитектуру Терентьев видел только в Западной Европе и Восточной Пруссии, когда она еще не была Калининградской областью. Это наводило на совсем уж странные мысли. Иван мог поверить, что силой некой физической аномалии или странного эксперимента он оказался за тысячи километров от дома. Скажем в ГДР или, быть может, вообще на вражеской территории.

Но дирижабль…

Иван не являлся знатоком авиации, но готов был поклясться, что в Советском Союзе, да и ни в какой иной стране подобный титан никогда не строился. Машина совершенно не походила на военную – яркая раскраска, большие иллюминаторы, отсутствие видимого оружия – все выдавало сугубо гражданский аппарат. Такой никак не прошел бы мимо газет, радио и вообще новостей.

Будущее? Торжество общества всеобщего счастья и равенства?

Все вокруг казалось очень… ухоженным, каким-то причесанным. Таким и должен быть, наверное, мир победившего социализма.

Вдали послышался шум двигателя, тяжелое, низкое урчание. Иван пригнулся, скрываясь от сторонних взглядов, внимательно наблюдая за дорогой. Созерцание настоящего дирижабля уже подготовило его к культурному шоку, поэтому появившийся из-за холма механизм уже не очень удивил.

Больше всего это походило на сцепку из пяти или шести укороченных пассажирских вагонов, которые бодро тянул агрегат, смахивающий на широкомордый локомотив. Вся конструкция шла достаточно быстро, километров за восемьдесят в час, как определил на глазок Иван. Поначалу он подумал, что это какой-то странный поезд, но когда тот подъехал ближе, стало видно, что и «локомотив», и «вагоны» несутся по дороге на самых настоящих автомобильных колесах.

«Поезд» - подумал Терентьев, провожая взглядом самоходное чудо. Ему показалось, что в широких прямоугольных окнах видны люди, но Иван не поручился бы, что это не обман зрения.

Когда машина скрылась вдали, Терентьев критически обозрел себя. Старые, но опрятные штаны, спортивная майка. Тапки он сбросил еще в доме, перед неудавшимся прыжком в окно. Мысль отсидеться где-нибудь до темноты и отправиться на разведку Иван после некоторого раздумья отмел как бесполезную. В таком виде, в неизвестном месте, без денег и документов, скорее всего далеко от родины – прятаться бессмысленно. Надо было выбираться к людям и там уже решать по обстоятельствам. В крайнем случае можно выдать себя за сумасшедшего.

После долгого колебания он выбросил пистолет подальше в реку. Как военный человек, Терентьев хорошо понимал силу оружия, но так же хорошо знал и то, сколь часто оно дает лишь опасную иллюзию защиты. Если местные настроены недоброжелательно, с одной обоймой все равно не отбиться, будь ты хоть чемпионом мира по стрельбе. А доброжелательных не нужно пугать наличием пистолета у человека и без того сомнительной наружности. Тем более, что прятать верный ТТ некуда, это не кроха вроде Коровина или «криминального» Вальтера.

[Уменьшенная модификация PPK (Polizei Pistole Kriminal - пистолет для криминальной полиции, скрытого ношения), выпущена в 1931г.]

Идти по дороге оказалось легко. Солнце хорошо прогрело полотно, приятно греющее слегка озябшие стопы. Легкий теплый ветерок сушил одежду прямо на теле. Судя по часам, которые верно служили Ивану с сорок четвертого года, он шел уже сорок пять минут. За это время мимо четырежды проносились автодорожные «поезда» и еще проследовало шесть большегрузных грузовиков, похожих на «студебеккеры» US6. Каждый раз, при приближении очередного автомобиля, Иван старался принять самый независимый и вальяжный вид человека на прогулке. Пару раз ему сигналили, тогда Терентьев доброжелательно махал рукой, всем видом показывая, что в помощи и внимании совершенно не нуждается. Теперь он смог рассмотреть «поезда» внимательнее. Это и в самом деле оказались копии обычного железнодорожного транспорта, только на колесах, без рельс. За большими окнами виднелись люди, вроде бы самые обычные.

На пятидесятой минуте сзади засигналили, Иван обернулся.

Новый экипаж чем-то смахивал на паровоз Черепанова, если бы тот прошел лет сто непрерывной службы с регулярными и частыми модернизациями. И еще, как ни странно, на гоночные автомобили тридцатых, только пошире. Машина была определенно очень стара, это читалось в общей форме, особой потертости некоторых деталей, которая достигается лишь многолетней службой, в массивных латунных и бронзовых значках на самых неожиданных местах, табличке «Locomobile» на гладком цилиндрическом капоте. В то же время рулевое колесо сверкало вполне современным хромированием и более походило на самолетный штурвал. Откидной верх, собранный в гармошку, тоже казался синтетическим и новым. Иван не заметил ни выхлопной трубы, ни радиатора, да и шумело это творение инженерного гения как-то странно, не урчало карбюратором или дизелем, а будто присвистывало и жужжало, очень тихо. Машина двигалась почти бесшумно, поэтому и подъехала вплотную, прежде чем изрядно уставший Терентьев услышал сигнал клаксона.