Юрий Валин - Львы города Лемберга

На ФВМК у Отдела своя аллейка имелась. Первыми легли под гранит украинец капитан Марчук и русский лейтенант Спирин, потом пополнялась шеренга бойцов. Под Ригой тяжко пришлось, да и в Дыре много людей потеряли...

Сжимала миры своим напряжением бесжалостная пружина Психи. И что дальше с людьми живыми и мертвыми будет, на то ни гарантий, ни обещаний никто дать не может. Работать будем, отбиваться и наступать.

...Длинный физкульт-маршрут близился к концу, Женька поднажал и взлетел по ступенькам к Зеленому театру. Ага, вот и девушки подтягиваются. Все по графику...

Физические нагрузки Марине строго дозировались - шагала свой оздоровительный километраж точно по секундомеру, пульс сама замеряла, не доверяя продвинутым устройствам. В общем, взялась за ум старшина, подтянула гайки самодисциплины. А всего-то правильно наорать на нее нужно было. Правда, орал сам Варшавин, а для того чтобы вывести из себя Сан Саныча очень нужно было постараться. У Марихи получилось.

Тяжко Шведова в себя приходила. Ранения - это само собой, но адаптировать к новой жизни человека с Того фронта оказалось для специалистов задачей непосильной. Психологов Марина принципиально не понимала, те тоже со старшиной буксовали. С врачами общение сложилось относительно нормально, с Иркой упрямая "прабабка" перепиралась безостановочно, но по-свойски. Собственно, товарищ Уварова и была первой, кого Марина, выйдя из комы после операции, увидела из не-медиков. Земляков еще гулял во Львове, подруга о нем, да о служебных делах и спрашивала - раненая старшина моргала "да" и "нет". В общем, свои люди, свои проблемы. Потом была вторая операция, сразу третья...

С болью Шведова и раньше общалась тесно, болью старшину не напугаешь, но когда узнала что ни на фронт, ни вообще в Те правильные времена ей уж не вернуться, такой кризис бахнул - мама не горюй. Вообще человеку, узнавшему, что у него восемь квадратных сантиметров черепной коробки теперь из металла, пусть и очень хорошего, нелегко эту весть пережить. Теоретически могли череп и пластиком починить, но хуже он подходил по медецинским показаниям. Так уж вышло. Вообще-то, Марину не латка на голова убивала, а то, что Прыгнуть назад она никогда не сможет...

Ирка бывала в госпитале каждый день кроме дежурств, сам Женька навещал по возможности - иных посетителей Шведова принципиально не воспринимала. Коваленко дважды пытался наведаться - его вообще встречала истерика безмолвная. Оно и понятно - бинтов и капельниц стесняется человек. Потом как-то заехал Сан Саныч. Говорил со старшиной наедине, о чем, можно догадаться. Оба знали покойного Варварина, и дела тех времен знали. Марина слегка протрезвела, осознала, что жива и работать нужно. Сначала Ирка у нее всякие мелочи аутентичные уточняла, в блокнот записывала. Потом Женька принес ноутбук и потребовал делом заняться. Лежала старшина Шведова, тыкала одним пальцем в клавиатуру, материлась и критиковала планируемые этапы подготовки. Сначала толку от тех неловких замечаний набиралось ноль целых, ноль десятых, потом наработали методику. Телевизор старшина по-прежнему на дух не выносила, но осознала, что и в этом мире своих боевых фронтов хватает, а не сплошь курортно-ташкентские армии бездельничают. Начала вставать, в парк выходить. Колбасило девушку, конечно, да и специфика физического состояния сказывалась. С "плановым ростом рядов младенческого народонаселения" все обстояло благополучно, хотя врачи и удивлялись. Случился и еще кризис нервов, когда все отдельские в командировку отбыли, но Сан Саныч выручил, "на горло" взял...

...Женька, отдуваясь замедлил шаг. Оздоравливающиеся девушки шли навстречу, обе в форме "по-спортивному" - Марина, кстати, к яркости спортивных костюмов относилась нормально - не мини-юбки какие-нибудь, декольтированные. Крепкий она человек, пусть и с предрассудками. Вполне закономерными.

Ирка помчалась "на малый круг", а выполнившие свой долг физкультурники неспешно пошли вдоль пустующих скамеек.

- Ну и как оно вообще? - спросил Женька.

- Вот что вы одно и то же? Не стеклянная, не развалюсь.

- Вежливость требует. Я человек интеллигентный, мне сразу с "ё-моё" начинать не полагается. Я, может, офицер и вообще очки когда-то носил.

Старшина прыснула:

- Я помню. Дурным таким выглядел. А сейчас-то зачем? "Как оно вообще". Прямо спросить не решишься?

- Що за мир? Не девушки, а гвозди какие-то, железнодорожные. Все в лоб, все бронебойно.

- Железнодорожные гвозди называются "костылями". Не подпирай меня, Жека.