Александр Михайловский - Петербургский рубеж

Я стоял на палубе «Москвы» и думал. Вот и произошел наш первый внешнеполитический контакт с представителем одной из ведущих европейских держав. Кажется, он прошел на должном уровне. Я думаю, что доклад фон Труппеля будет выслушан в Берлине с особым вниманием, и вскоре нам предстоит встреча с лицом более высокопоставленным, чем губернатор Циндао. Вот только с кем?

Скорее всего, новую делегацию возглавит адмирал фон Тирпиц. А может быть… А почему бы и нет? Мне была известна из исторических книг страсть кайзера к путешествиям, его склонность к авантюрам и любовь к морю и кораблям. Так что вполне вероятно, что вскоре к нам пожалует сам император германский Вильгельм II Гогенцоллерн. Впрочем, поживем — увидим…

21 ФЕВРАЛЯ 1904 ГОДА, УТРО.

СТАНЦИЯ ЧИТА, ПОЕЗД ЛИТЕРА А.

Великий князь Александр Михайлович.

Говорят, что бывают в жизни человека мгновения, определяющие всю его последующую судьбу. Вчера был именно такой день. И не только для меня он стал переломным.

Мишкин попрощался с гостями из будущего и всю дорогу пребывал в мрачном раздумье. А когда наш состав отошел от станции Танхой, он долго курил в тамбуре, смоля одну за другой папиросы, а потом, закрывшись в своем купе, напился, как сапожник. Весь день из-за двери его купе были слышны проклятия, плач, звон стакана. Утром же Мишкин вышел протрезвевший, бледный и какой-то сразу постаревший. Позвав денщика, он велел вынести из купе пустые бутылки и оставшееся спиртное…

— Сандро, — сказал он мне, — я дал себе зарок — больше не пить вообще. И жить мне теперь надо так, чтобы не позорить ни себя, ни свою семью. Я не должен больше быть таким, каким я был там и тогда! Я должен теперь жить так, как повелел всем нам наш великий прадед император Николай Первый, который говорил: «Всякий из вас должен помнить, что только своей жизнью он может искупить происхождение великого князя».

Ольга тоже не находила себе места. Едва поезд тронулся, она, схватив подаренный нам прибор, который пришельцы называли ноутбуком, бросилась в свое купе, включила его и стала лихорадочно просматривать картинки и тексты, чудесным образом появлявшиеся на экране. Так продолжалось несколько часов. Потом Ольга, вся какая-то опустошенная, прошла в купе отца Иоанна и попросила ее исповедать.

За ужином она сидела погруженная в себя, глядя на окружающих пустым, тусклым взглядом. Я попытался с ней заговорить, чтобы отвлечь от дурных мыслей, но она слушала меня невнимательно, отвечала невпопад, нехотя и рассеянно, словно сомнамбула. Я даже начал опасаться за ее душевное здоровье, но отец Иоанн на вечернем чаепитии сказал мне, что у великой княжны скоро всё придет в норму.

— Дух ее силен, но сейчас он находится в сильном смущении. Пусть великая княжна успокоится, поспит, помолится… Всё пройдет. Хотя никому из нас, тех, кому довелось выслушать откровения посланцев из будущего, отныне не будет покоя. Тяжек крест познания. Ведь как написано в Книге Экклезиаста: «И много видело сердце мое и мудрости и знанья. Так предам же я сердце тому, чтобы мудрость познать, но познать и безумье и глупость, — я узнал, что и это — пустое томленье, ибо от многой мудрости много скорби, и умножающий знанье умножает печаль».

Я понял, что на душе и у самого отца Иоанна неспокойно. Впрочем, разве может быть спокойно на душе у любого нормального человека в здравом уме и трезвой памяти, который заглянул в зияющую перед ним бездну, узнал, что ожидает его самого и его близких, и увидел, как рушится создаваемая веками держава, погребая под своими обломками миллионы людей.

Что же касается меня самого, то я тоже был потрясен развернувшейся передо мной картиной грядущей катастрофы. Но мне особо запомнились слова самого пожилого пришельца из будущего, капитана Тамбовцева Александра Васильевича. При таком небольшом чине он пользовался большим доверием и уважением со стороны окружающих его людей. Так вот он при расставании и шепнул мне на ухо:

— Не вешайте носа, тезка, ведь еще ничего не предопределено. Делайте что должно, и да свершится что суждено. Господь протягивает вам руку помощи и дает еще один шанс остановиться на краю пропасти. И вы должны этот шанс использовать, — капитан пристально посмотрел мне в глаза: — А коли упустите этот шанс — будете прокляты навечно своим народом.

Я крепко-накрепко запомнил слова Александра Васильевича. Как мне показалось, в тот момент его устами со мной говорил посланник Господа нашего. Того самого, каким я представлял его в детстве. И теперь всё, что я буду делать, направлю на спасение моей семьи, моей страны и моего народа. Только вот понимать, что есть добро, а что есть зло, мне придется самому.