Александр Михайловский: Петербургский рубеж

— Эксселенц, я прибыл к вам с личным письмом моего начальника, адмирала фон Тирпица. Я хотел бы переговорить с вами лично. Где бы мы могли побеседовать?

Сопровождавший фон Труппеля господин в черном сюртуке и котелке, точь-в-точь буржуй с плакатов времен СССР, начал было переводить сказанное посланцем Тирпица на русский язык. Но я жестом остановил его, ответив по-немецки капитану цур зее:

— Я вас прекрасно понял, герр губернатор. И хотя язык Гете и Шиллера мне не родной, но полагаю, что мы еще лучше поймем друг друга, если будем беседовать с вами с глазу на глаз.

Вид у фон Труппеля был удивленный и слегка ошарашенный. Он не стал спорить и последовал за мной, оставив адъютантов и переводчика любоваться морскими красотами на палубе. Всю дорогу немец старался сохранить невозмутимый вид, стреляя глазами направо и налево не поворачивая головы. Даже в обычных переходах было много того, что вводило его в ступор, например лампы дневного света на подволоке и приборы непонятного вида на переборках. Как я понял, ему очень хотелось задать мне несколько вопросов о назначении странных устройств, с которыми ему ранее не приходилось встречаться. Но он, хотя и с трудом, сдерживал свое любопытство.

В адмиральском салоне герр фон Труппель с изумлением уставился на матово-черную плазменную панель, висевшую на стенке, а потом долго разглядывал голографическую картинку с изображением Московского Кремля.

Я предложил своему гостю присесть на мягкий диван и для начала разбулькал по маленьким серебряным стаканчикам граммов по пятьдесят «Шустовского» — подарок наместника Алексеева. Попробовав после Порт-Артурского дела представительский «Наполеон» и «Метаксу» из наших погребов, Евгений Иванович в весьма характерных выражениях высказался о том, что прогресс прогрессом, а вот благородный напиток французы делать разучились! «Мужицкий самогон-с и то приятнее!» И тут же послал на берег катер за несколькими ящиками «Шустовского».

— Прозит! — поднял вверх свой стаканчик герр губернатор. — За боевую дружбу русских и немцев, за времена Кутузова и Йорка, Барклая и Блюхера!

— Прозит! — ответил я, внутренне усмехнувшись, — понял намек фон Труппеля, ведь во времена упомянутых русских и прусских полководцев общим врагом для нас была Франция.

После того как коньячок проскользнул внутрь, а на душе потеплело, я предложил своему визави вкратце изложить устное послание главы германского военно-морского ведомства. Немец немного замялся, видимо не зная, с чего начать, но потом немного успокоился и собрался с мыслями.

— Господин адмирал, — начал он торжественно, — я хотел бы поздравить вас и всех ваших подчиненных с блестящей победой над противостоящим вам флотом Японии. Это просто бесподобно! Вы уничтожили очень сильного и храброго врага, практически не понеся при этом потерь. Вызывает удивление боевая мощь ваших кораблей. Как человек, много лет прослуживший на флоте, я признаюсь вам, что ничего похожего на ваш флагманский корабль я никогда не встречал. За последние полчаса у меня появилось множество вопросов, но я понимаю, что не на все из них вы сможете дать мне ответ… — после этих слов капитан цур зее бросил на меня лукавый взгляд.

— Господин губернатор, — ответил я немцу, — не скрою, мне очень приятно услышать от вас комплименты в адрес эскадры, находящейся под моим командованием. Да, действительно, наши усилия, общие с Тихоокеанской эскадрой, базирующейся в Порт-Артуре и находящейся под командованием наместника Алексеева, привели к тому, что нам удалось нанести поражение японскому флоту и сорвать его планы по захвату Кореи. Но враг еще не добит, и наша ближайшая задача — победоносно завершить его разгром. Когда оружие выпадет из рук побежденного противника, нужно будет сесть с ним за стол переговоров и заключить мир, в котором Россия получит полное удовлетворение за вероломное на нее нападение и за все понесенные в ходе боевых действий убытки. Я думаю, что это будет справедливо… — я оценивающе прищурился: — А как вы считаете?

Фон Труппель пристально посмотрел мне в глаза, после чего вскочил, вытянулся и почти выкрикнул:

— Победителю — лавры, побежденному — горечь поражения! Подняв меч на вашу страну, японцы не должны были забывать о том, что фортуна переменчива, и на их силу может найтись другая, большая сила. Мой император с самого начала этой войны был на вашей стороне.

— Герр губернатор, — сказал я, — я благодарен вашему монарху за то, что Германия выбрала правильную сторону в этом вооруженном конфликте. Не в пример другим европейским государствам, — а сам подумал: «Гм, а вот сейчас от него должно последовать приглашение к танцам. Ведь не для того господин губернатор отправился в путь, чтобы поздравить нас с победой и высказать свое восхищение». И я не ошибся.