Феликс Разумовский - Смилодон в России

И вот в эту-то мистическую ниву Калиостро и решил бросить семя своей практической магии. Начал не спеша, с чувством, с толком, с расстановкой, как и подобает опытному оккультисту и тонкому знатоку человеческой души. Назвавшись графом Фениксом, полковником из Гишпании, он заангажировал лучшие номера, отвел одну из комнат под алхимическую лабораторию, и уже к полудню по гостинице поползли ужасный смрад и фантастические, будоражащие мысли слухи. Обедать Калиостро отправился в сопровождении Бурова, гомункула и индуса, причем первый был при волыне, второй — при бронзовом мече-кхопише [57], а на боку третьего висел внушительный массивный пюлуар [58]. При виде их аппетит пропадал сразу. На ужин граф гишпанский не пошел, но продолжал усердствовать в своей лаборатории, отчего ужасный смрад сгустился так, что некоторым из дам сделалось изрядно тошно. Ночью, по причине любопытства и миазмов, постояльцы гостиницы спали плохо. А наутро, только рассвело, Калиостро с супругой подались в народ — без мудрствований, пешим ходом, в сопровождении челяди. Забросали монетами нищих у кирхи [59], облагодетельствовали преступников в магистратской тюрьме и, провожаемые возгласами умиления и радости, направили стопы в городскую больницу. Здесь Калиостро собрал всех страждущих и недужных, вытянулся струной, что-то невнятно произнес, с плавностью поводил руками, и случилось чудо — больные исцелились. Все как один. Радостно закричали немые, параличные повскакивали со своих мест, колченогие пустились в пляс, припадочные перестали биться в судорогах. Кашпировский бы удавился. Можно, конечно, много говорить о коллективном внушении и настрое экзальтированных масс, о психических воздействиях и индуцированном самовнушении толпы, о состояниях истеро-невротического плана и неисследованных проявлениях гипноза. Можно. Только вот, что ни говори, это был сеанс настоящей практической магии — со всеми далеко идущими практическими же последствиями. Скоро еще недавно безмятежная Митава забурлила, в городе только и было разговоров, что о таинственном, являющем чудеса полковнике. Полковнике? Местная аристократия недаром предавалась оккультизму: у кого-то отыскался бюст работы Гудона, отмеченный большими золотыми буквами: “Божественный Калиостро”. Ну да, это он, он, конечно же он! Маг, волшебник, непревзойденный алхимик, основатель ложи истинного египетского масонства. Батюшки, сам Великий Копт! [60]Немедленно стали нащупываться подходы и экстренно отыскиваться пути, чтобы хоть как-то обратить внимание заезжей знаменитости, да только на ловца и зверь бежит — полковник сам подался в высший свет с рекомендательными письмами к Эльзе фон дер Рекке, приходящейся родственницей графине Медем, всесильной женушке отсутствующего герцога. Не удивительно, что уже на следующий же день, дав фантастические чаевые, он распрощался с номерами и в качестве почетнейшего гостя обосновался на вилле Медемов. Не вилла — дворец: три этажа, балконы, эркеры, декор, лепнина, зимний сад. Ватто, Рембрант и Рубенс в подлинниках, танцзал размером с ипподром.

В тот же день вечером в нефритовой гостиной был даден сеанс высшей практической магии. Калиостро был великолепен: при рыцарском мече, в красной с золотыми иероглифами мантии, Анагора — без мастодетона [61], в эксомиде [62]— точно соответствовала определению “файномерис”, на Лоренце, не скрывая стройности ее форм, отливала бисером лишь египетская сетка [63]. Действие впечатляло, запоминалось надолго и разворачивалось по нарастающей. Вначале Калиостро ввел Лоренцу в транс, и та ужасным голосом поведала такое, отчего одна из дам упала в обморок, а у ее мужа волосы на голове зашевелились и встали дыбом. Потом из публики был выбран паренек, шустрый мальчонка лет семи-восьми, быстро доведен до соответствующей кондиции и, будучи вопрошаем насчет заклеенных конвертов, в точности осветил в деталях их содержимое. Затем последовала беседа с покойным д'Аламбером, превращение подковы в стопроцентное золото, уничтожение воздуха в крупном изумруде, верное угадывание выигрыша в лотерею, визуализация духов и испускание флюидов. В общем, успех был полным, смятение в умах — ужасным, бурные аплодисменты — продолжительными. Дамы не отрывали глаз от перстней Калиостро, их кавалеры — от прелестей Лоренцы и Анагоры. На Бурова, гомункула и индуса, изображавших стражей вечности, никто старался не смотреть. Ночь впереди, не дай Бог приснятся.