Юрий Валин: Мозаика мертвого короля

Я покачал головой. Хотя забавляться с девками вовсе не хотелось, нужно идти. Король презирает слабых. Да и иных развлечений в ближайшие дни у меня не будет. И нужно убедить себя, что колено не так уж беспокоит. Я сполз с планширя.

— Сильно? — спросил Эшенба, оценивая мою хромоту.

— На леди влезу. Вот на борт «купца» — только денька через два.

Король лишь кашлянул-усмехнулся.

Живой тёпленький груз когга ждал в капитанской каюте. Отсюда уже забрали все ценное. Одеяла на резном ложе разворочены, сверху валялись цветастые шерстяные отрезы, видимо, образцы тканей. Живая добыча забилась в угол: красавицы цеплялись друг за друга, будто в этом был какой-то прок. Я глянул без особого интереса, угадывая, кому из баб король решил продлить жизнь. Собственно, светленькая здесь была одна. Плоскомордая шатенка, шмыгающая красным носом, явно не шла в счет. Служанка с глупой прической — тоже. Дородная черноволосая баба в приличных украшениях — явно супруга хозяина, уже отправившегося в желудок змея, тоже не для меня. Судя по пышной фигуре и налитым, слегка подпорченным разводами пудры и румян, щекам, — бабёнка согреет короля. Светленькая… Хм, миловидна и юна. Рыдает, судорожно дёргая маленьким носиком. Не люблю плаксивых девок, но иные почему-то нам редко встречаются.

Король шагнул в угол и ухватил брюнетку за волосы. Заскрипели, ломаясь под бесчувственными пальцами, заколки. Купчиха завизжала, шарахнулась, безумно закатывая глаза: да, пятнистое королевское лицо пугало и более крепких людей.

— Тише, — брезгливо приказал Эшенба.

Дама мигом умолкла, — вопить, когда пёстрые пальцы ласкают горло, грозя раздавить гортань, едва ли кто способен. Король принюхался к шее добычи — квадратное декольте модного и нелепого платья открывало жирноватую плоть. Король раздражённо дёрнул головой, в очередной раз не ощутив запахов женщины. Держа обмершую купчиху, сел в кресло…

Я взял запястье светленькой девки, оторвал от безобразных подруг. Красотка почти не сопротивлялась. Глаза полны ужаса, ротик мучительно искривился. Действительно недурна, стройная, молоденькая. Только запястье неприятно хрупко — птичьи кости, не заметишь, как сломаешь. Я подтолкнул Светленькую к постели. Упала, инстинктивно вскинула руки для защиты, тут же опомнилась и лишь оперлась локотками о скомканное тряпьё. Я склонился, оберегая раненую ногу. Обе юбки у девки оказались шёлковыми — не из простых пичуг птичка. Впрочем, это не имело значения. Мы уже давно не брали выкупы за заложников. Я смотрел на девчонку, желание по-прежнему не приходило. Забавно, как мелко у неё дрожат коленки. Я сжал их перчатками — девчонка задохнулась. За спиной придушенно охала купчиха. Я брезгливо глянул в лицо Светленькой — плотно зажмурилась, ротик болезненно оскалился. Ну, мне тоже твоя мордочка ни к чему. Я бросил ком тяжелого одеяла, закрывая искаженное личико. Привычно вызвал в памяти голубые глаза. Может эта, дрожащая, из какой-то ветви благородного рода Ливней? Возможно, младшая дочь старого Джоуна. Нет, та мертва. Племянница? А, мучиться им всем вечно. Кровь их рода, я чувствую, чувствую…

…О колене я забыл. Девчонка трепетно выгибалась, радовала плоть. За спиной урчал король. Его купчиха еще слабо трепыхалась. Эшенба удерживал ее верхом на своих коленях, жадно припав ртом к откинутой шее. Плечо бабы, жёлтый шёлк платья блестели багряно-чёрной влагой. Нет, мой король не вампир, просто его иногда радует вкус живой горячей крови…

Завязывая брюки, Эшенба сказал:

— Игла с тобой? Позови Брехуна. Придётся поработать.

— Где? — спросил я, ощупывая собственное колено, — повязка пропиталась кровью.

— Ляжка, мой друг. И придётся выковырять этот проклятый болт. Мешает…

Отыскав флягу с джином, я вернулся в каюту. Уцелевших девок уже выгнали, Брехун развернул инструменты. На ковре ждал труп крепкого моряка. Я распорол кинжалом штаны мертвеца.

— Двусмысленно выглядишь, милорд, — усмехнулся король. — Могу спорить, тебе приходилось сдирать с парней штаны и для иных надобностей. А, Либен?

— На всё воля богов, — отозвался я. — Всего не упомнишь.

Брехун замычал, показывая на инструменты.

— Пожалуй, начнем с болта, — король ощупал свою грудь, поморщился. — Словно чешется, будь оно всё проклято.

Я помог снять дублет. Рубашку, давно уже не новую, распороли. Огрызок обломанного древка торчал из серой кожи чуть выше перекрестия толстых швов. Брехун, щелкнув клещами, примерился, ухватил обломок.