Филипп Улановский: Первый советский пилотируемый полет в сторону Луны

Но впечатлений у Андрея и Василия было уйма. Ведь они впервые видели Землю с такой высоты. А родная планета была красавицей, и никаких границ на ней не было нарисовано – даже границ великого и могучего Советского Союза. Вот космонавты-зэки прошли высшую точку траектории. «Скоро полетим обратно», — догадались они. По скорости, с которой приближалась Земля, Андрей и Василий поняли, что вернутся обратно они довольно скоро. И внутри теплилась надежда – «А может, выпустят после полета? Засекретят, пошлют в какую-то шарашку, но не в ненавистные лагеря. И вот наступил последний день полета. Скляров и Пономаренко приготовились к посадке. Но напрасно они так надеялись и радовались…

В небе высоко над Африкой (точнее, на высоте 12 км над Гвинейским заливом) расцвел невиданный небесный цветок – след от взорвавшегося космического корабля…

Через пару дней главный конструктор Василий Мишин докладывал в Кремле: «9 марта при подлете к Земле из-за сбоев в работе звездного датчика не была выполнена необходимая ориентация для входа в атмосферу. При возращении на Землю отказала система управления, и посадка на территории Советского Союза не была возможна, как и плавный спуск: в ходе возращения капсулы "Зонда-4" перегрузки достигали 20 g. СА совершал баллистический спуск в незапланированный район. Как и все космические аппараты, садившиеся вне зоны досягаемости наших вооруженных сил, он имел заряд тротила в системе автоматического подрыва, и по командам с Земли был подорван системой самоликвидации над Гвинейским заливом на высоте 12 км».

Тимофею и Равилю ничего не сообщили о гибели друзей. Впрочем, они нутром почувствовали, что не все произошло столь успешно, как планировалось. Но избегали говорить об этом вслух. Лишь однажды Тимофей не сдержался. В присутствии Равиля и руководителя охраны он начал читать стихи. «Но когда-то в огромном мире, через все города и страны, будут названы наши фамилии четким голосом Левитана» – проскандировал Тимофей, слегка перефразировав стихи, которые он как-то слышал от Петра. «Держи карман пошире, отправят вас обратно в лагеря и сгноят там на фиг!» – ответил ему в тон сопровождающий – младший лейтенант госбезопасности Степан Зенов. Так оно вскоре (в самом начале лета) и произошло…

Приблизительно через четыре месяца после всех этих событий лейтенанту госбезопасности Степану Зенову дали отпуск, который он провел в родной деревне под Саратовом.

Там он и познакомился с лейтенантом Ильиным. Однажды – далеко за полночь – Зенов и Ильин сидели ночью вместе на берегу реки и удили рыбу. Ночь была тихой и лунной, а улов оказался на удивленье богатым, и друзья решили сварить уху. И вот тогда, во время ночной рыбалки, после того, как новоявленные друзья уже не только съели вкуснейшую наваристую уху, но и запили ее превосходным первачом, у Зенова развязался язык. Ведь невозможно скрыть, что у царя Траяна – длинные уши.

— Витя, ты видишь в небе Луну? — указал пальцем в небо Зенов.

— Вижу, Степа… — ответил Ильин.

— А ты знаешь, что наши пытались запустить туда космонавтов?

— Ну, ты врешь, Степа! Когда? В сообщениях ТАСС об этом ничего не было…

— Ты слышал, что весной была запущена станция «Зонд»?

— Что-то такое слышал, но не помню точно…

— Так вот, на борту этой станции было два человека…

— И мы это скрыли?!

— Да! И этих двух людей взорвали, когда власти узнали, что космический корабль приземлится не в СССР, а где-то в Африке.

— Не может этого быть! А если бы этому «Зонду» удалось бы вернуться в СССР, тоже скрыли бы, что на нем летели космонавты?

— Конечно! Даже если бы полет завершился удачно, этих космонавтов все равно бы скрыли…

— Почему, Степа?

— А там были не настоящие космонавты, а зэки…

— Какие еще зэки?

— Обыкновенные, из лагерей…

— Скажи, откуда ты все это взял? Может, придумал, а, признавайся!

— Так я у них был сопровождающим с самого начала их подготовки к полету…

— Врешь, собака! Такое даже ярые антисоветчики не смогли бы придумать…

— И тем не менее, Витя, это чистая правда.

— Расскажи, Степа!

— Надеюсь, что ты никому об этом никогда в жизни не расскажешь. Впрочем, мне это уже безразлично, — загадочно произнес Степан Зенов, и рассказал всю историю…

Ильин, конечно, никак не мог поверить Зенову. Все услышанное им было столь ошеломительным, что не вязалось с тем представлением о советской власти, которое у него сложилось в детстве и юности.