Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!

— Канал видел? — затормошил он нашедшегося друга.

— Что Канал! Течет, расскажи про Тейю!

— Оэ! Была Тейя — теперь Тей! Сейчас с женщинами готовится к празднику: знаешь, как заклинания поет? Лучше всех!

— Неужто гиянкой стала?

— Еще какой! Зод без нее и Иллы ничего не решает. А если дело не очень важное, и у меня совета спрашивают. А ты как думал!

Косясь на радостного Ора, знаток так и не понял — вправду тот горд доверием Матерей или усвоил его, Палантову, манеру шутить.

По дороге Палант рассказывал Ору новости. Плаванье прошло удачно, нашли на юго-западе незаселенную землю, полого поднимающуюся к нагорьям. В Бааде встретили Сцлунга, готовящего переселение. Он изображает из себя Цатла, а Тхан — хранители Древа. При них Италд, глава войска, ко пока войска нет, поставлен таскать бревна. Говорят, Акеан просился — прогнали. Всего набралось человек триста. Главная беда — работников мало, одни кормчие. Может, уже и отплыли…

Ор показал знатоку небольшую делянку со свежими ростками проса, которую, несмотря на недоверие родичей, он завел вместе с Храдом.

Смешавшаяся толпа гиев и гостей с гомоном ввалилась в стойбище. Женщины ждали на утоптанном месте, вокруг которого по-весеннему разевали рты два десятка землянок.

В середине возвышалась рослая гиянка — босая, в летней одежде. Ее волосы, светлые и пушистые, как высушенный солнцем ковыль, были заколоты двумя стрелами. Полуобнаженную грудь украшало ожерелье из зубов барса. Справа от гиянки стояли две бронзоволицые женщины в таких же коротких малицах. У той, что повыше, в черные волосы было воткнуто три покрытых серебристыми ворсинками цветка. Другая, совсем малорослая, тоиколицая, держала в руке лук с четырьмя тетивами. У всех трех на щеках блестели свежие полосы, нарисованные красным.

При виде чужеземцев Мать Куропаток — Зод чинно шагнула навстречу, чтобы сказать слова привета и гостеприимства. Но тонколицая атлантка все испортила. Швырнув наземь свой лук, она выбежала вперед и обхватила руками — такая маленькая! — сразу двоих. Зод нахмурилась было, но тут же погнала юнцов, чтобы привели руку оленей. Пусть пришельцы знают, что пришли в сильный и добрый род.

— Как там в Срединной? — шагнул к прибывшим одноухий старик со сморщенной шрамом щекой.

— Плохо! — ответил волчий проводник. — Диких не стало — теперь сами себя в плен берем, рабами делаем. Подпирающих развелось, как мышей. Между собой грызутся, что Севз не сокрушил, доламывают.

— Значит, не прогадал! — удовлетворенно пробормотал Храд.

— Не хнычь! — Зира встряхнула завернутого в меховое одеяло Чаза. — Вон сколько гостей пришло! Пир будет. Ты тоже будешь свежее сало сосать. Плохо ли?

Илла, глядя на подругу, обнимающую мужа и сына, хлюпала носом, тщетно пытаясь сохранить вид всеми уважаемой Матери. А у Ора слезы смешались со смехом и получился громкий глупый кашель. Жена выручила его, крепко стукнув по спине. И тут взгляд Ора упал на серого зверя, затравленно озирающегося среди шумных, ничего не боящихся рабов.

— Мать! — Ор подошел к Зод. — Я волку еды обещал.

— Возьми, — благосклонно кивнула она. «— Зверь — тоже гость!

Ор вприпрыжку побежал к землянке, где хранились запасы.

Уже юноши, весело перекликаясь, тащили дрова для костров, старики свежевали туши, Храд выяснял у прибывших, много ли бронзы привезли. А Тейя все стояла, боясь выпустить из занемевших рук почти невозможное и все-таки сбывшееся счастье.

— Ох, вы же, наверное, голодны! — опомнилась вдруг она и разжала пальцы.

— Как волки! — улыбнулся Палант, косясь на Ора, который протягивал застенчиво потупившемуся зверю аппетитный кусок оленьей требухи.

Угощение продолжалось до вечера, потом посвященные удалились в священную лощину, остальные отправились спать. Ору и Палангу не спалось, они вышли из стойбища и, касаясь плечами друг друга, побрели вниз по натоптанной пыльной тропе.

Впереди горела луна, полная, как в памятную ночь после их первой встречи. Палант рассказывал о своих скитаниях и пережитых опасностях, говорил о том, как рад, что сумел сберечь Крита и нашел наконец самых близких людей и надежное пристанище под крылом веселого дружелюбного племени.

— Да, у нас тебе будет хорошо, — ответил Ор. — Простые заботы, искренние радости… Наверно, это и есть счастье. — Ор остановился. Внизу белел берег, и блестело под луной неподвижное пустынное море. — Но знаешь, Палант, — продолжал гий, — иногда на меня наползает такая тоска! Я понимаю, что не прав, но ничего не могу с собой сделать — до слез жалко Атлантиду.