Николай Томан - Неизвестная земля

- Да что же неудобного-то? Что они, известные ученые, не люди разве?

- А я тебя очень прошу воздержаться от этого, - слегка повышает голос Алексей. - Не будем начинать с этого наше знакомство с Кречетовыми.

- Ну хорошо, тогда коньяк на обед.

"Надо же, чтобы так не повезло? - сокрушенно вздыхает Алексей. - Лучше уж было бы с Фрегатовым попасть в одно купе. Представляю себе, какое впечатление сложится у Кречетова о нас, фантастах... За коньяком он хотел сбегать! У Вари от этого коньяка и без того, наверно..."

А Варя уже возвращается в купе. Через плечо у нее полотенце, в руках мыло и зубная щетка с тюбиком пасты. Лицо свежее, сияющее. Копна густых русых волос так и полыхает в солнечных лучах, когда она проходит мимо окон. И никакой косметики. Чем же тогда занимается она по утрам у своего окна?..

- С добрым утром, Алексей Васильевич, - кивает Варя Алексею, поравнявшись с ним.

- Познакомь же меня, - шепчет Русину Омегин, но Алексей делает вид, что не слышит его.

А Варя уже скрывается в купе, закрывая за собой дверь.

- Ну что же ты? - обиженно морщится Омегин.

- Успеется еще, - смеется Алексей. - Почти сутки будем вместе, да и в Гагре тоже...

- А они в Гагру?

- И даже в наш Дом творчества. Только ты учти, Омегин, у Вари есть жених...

- Подумаешь - жених! Вот если ты только?..

- Да и я тоже... - хмурится Алексей.

- Ну-с, прошу вас, друзья! - энергично открывает дверь Леонид Александрович.

На столике в купе пестрая салфетка, на ней - бутерброды, тарелка с помидорами, масленка с маслом и еще что-то.

- Будет и чай, - весело сообщает Варя. - Я уже заказала проводнику.

- А спиртного ничего нет, - разводит руками Леонид Александрович. - Уж извините...

- А мы непьющие, - заявляет вдруг Омегин.

- Так я вам и поверил! - смеется профессор.

Омегину очень хочется сесть рядом с Варей, но Алексей опережает его. На Варе теперь пестрый сарафанчик (и когда только успела переодеться?), он очень ей идет, так же, видимо, как и вообще все, что бы она ни надела на себя. Так, во всяком случае, кажется Алексею.

- Ну-с, а теперь приступим к скромной трапезе, - приветливо улыбаясь, произносит Кречетов. - Прошу вас!

Но тут широко раздвигается дверь и в купе просовывается рыжая голова Фрегатова.

- А, вот он где! Ба, да тут и Русин!.. Это что же такое - выездной пленум фантастов на брега Черного моря?

- Это ваши друзья, наверно? - кивает Кречетов на Фрегатова и выглядывающего из-за его плеча Семенова.

- Да, это те самые фантасты, о которых я говорил вам, - без особого энтузиазма подтверждает Омегин.

- И один из них - автор "Счастливой планеты"?

- Да, вот тот, что сзади, - комментирует Омегин. - Познакомьтесь с профессором Кречетовым, товарищ Семенов. Он в восторге от вашего романа.

- Заходите, заходите, пожалуйста, товарищи! - приветливо кивает им Леонид Александрович. - В тесноте да не в обиде, как говорится. А роман ваш я действительно читал.

- И он вам, в самом деле, понравился?

- Я не берусь судить о нем с чисто литературных позиций, но мне думается...

И тут завязывается научный спор, в пылу которого участники его забывают не только о бутербродах Вари, но и о принесенном проводником чае.

- Я не буду спорить с вами о возможности небелковой материальной основы жизни. Допускаю даже азотную планету... - пытается высказать свою мысль Кречетов, но его сразу же перебивает Русин:

- Но тогда моря и океаны заполнятся ведь жидким аммиаком!

- Ну и что же? - набрасывается на него Семенов. - Это ведь только на Земле господствует кислород, а во всех внешних планетах солнечной системы, начиная с Юпитера, азот. Зато метеорология азотной планеты куда благоприятнее нашей кислородной, жидкая фаза которой имеет значительно меньший молекулярный вес, чем средний молекулярный вес земной атмосферы. Поэтому-то и неспокойна наша атмосфера, насыщенная парами воды. А небо азотных планет должно быть вечно безоблачным, без гроз, дождей и снегопадов...

- Я же и не спорю с этим... Я не против такой возможности, - удается, наконец, произнести несколько слов профессору Кречетову.

И снова взволнованный голос Алексея Русина:

- И вы допускаете жизнь на такой планете?

- Он допускает. Об этом свидетельствует его роман, - подтверждает Кречетов. - Но и я готов допустить на такой планете только какую-то низшую форму жизни...

- А я нет! - упрямо трясет головой Русин. - Не может быть никакой жизни на такой планете!

- Ну вот, снова ограничение! - сокрушенно разводит руками Омегин.