Роланд Топор - Жилец

- Я врач, - говорил он. - Позвольте мне пройти. И отойдите подальше. Слышали, что я сказал? - ему нужен свежий воздух.

Трелковский лежал, плотно сжав зубы, пока кто-то осторожно осматривал его. Доктор явно хотел разговорить его.

- Вам больно? - неустанно спрашивал он. - Вы меня слышите? Где болит? Вы можете разговаривать?

А нужно ли ему было утруждать себя разговорами? Какое сладостное это ощущение - не чувствовать себя обязанным отвечать, когда с тобой разговаривают. Кроме того, он и в самом деле находился в состоянии ступора, не способный даже на малейшее усилие.

Ему было приятно пребывать в ожидании чего-то нового, необычного, хотя особенного любопытства, следовало признать, при этом он не испытывал. Все это его почему-то совершенно не волновало. Голова была повернута так, что он видел сбившую его машину...

Внезапно с губ Трелковского сорвался громкий стон.

Он тут же узнал человека, по-прежнему неподвижно сидевшего на месте водителя, - это был один из его соседей.

- Он тяжело ранен! - воскликнул кто-то.

- Вы слышали, как он застонал?

- Надо его куда-нибудь перенести. Ведь не может же он так лежать.

- Вон там есть аптека...

Несколько добровольцев подхватили Трелковского за руки и за ноги и понесли в направлении аптеки. К доктору присоединились двое полицейских, которые теперь возглавляли небольшую процессию. Оказавшись внутри, они уложили его на прилавок рецептурного отдела, с которого поспешно смели все, что там находилось.

- Вам больно? - в очередной раз спросил доктор.

Он ничего не ответил. У него не выходил из головы тот самый сосед, который в числе остальных зевак также вошел в помещение аптеки. Трслковский видел, как он подошел к одному из полицейских и принялся что-то доверительно нашептывать ему на ухо.

К этому времени доктору удалось приступить к более тщательному осмотру. Наконец он выпрямился и сказал, явно желая сделать свое заключение достоянием стоявшей вокруг публики:

- Вам здорово повезло - сказал он. - Ничего не сломано. Даже растяжений нет. Разве что несколько царапин, да и те через несколько дней заживут. Мы их сейчас же и обработаем. Однако вы пережили сильнейший шок, а потому некоторое время вам надо побыть дома, чтобы как следует оправиться.

При содействии аптекаря он смазал ему царапины ртутно-хромовой мазью, залепил пластырем и проговорил:

- На всякий случай я посоветовал бы вам сделать рентген, хотя это несрочно. А сейчас лучшее средство для вас - это хороший отдых, причем подольше. Вы где живете?

Трелковского охватил ужас. Что же ему сказать? Стоявший неподалеку сосед избавил его от необходимости отвечать.

- Месье живет в одном доме со мной, - сказал тот. - Я смогу его, по крайней мере, довезти до дома.

Трелковский попытался было сесть, чтобы приготовиться к бегству, однако несколько рук сразу же уложили его обратно. Он начал сопротивляться, но все было бесполезно.

- Нет, - умолял он. - Я не хочу возвращаться с ним туда.

Мужчина улыбнулся ему, как какому-то капризному ребенку.

- Ну, что вы такое говорите. Ведь именно я повинен во всем случившемся, и не отрицаю этого. Так ли удивительно, что я хотел бы теперь хоть отчасти загладить свою вину? Я отвезу вас домой, а позже, когда вам станет лучше, мы сможем обсудить вопрос о причиненном ущербе.

Он повернулся к полицейскому, с которым уже разговаривал раньше.

- Я вам больше не нужен? Вы записали мое имя и адрес?

Полицейский кивнул.

- Вы можете ехать, месье. Мы вас вызовем позже. Так вы отвезете этого господина домой?

- Ну, конечно же, только помогите мне донести его до машины...

Трелковский снова принялся сопротивляться.

- Нет! - закричал он. - Не позволяйте ему увозить меня! Ведь вы же даже не записали мои имя и адрес!

- Не беспокойтесь, - сказал полицейский, - они у нас есть. Месье был настолько любезен, что сообщил нам их.

- Он убийца! Он хочет меня убить!

- Он все еще в шоке, - сочувственно проговорил кто-то.

- Ему надо хорошенько выспаться, - заметил доктор. - Я сделаю ему укол.

- Нет! - закричал Трелковский. - Никаких уколов! Не надо инъекций! Они собираются меня убить! Вы должны остановить их; вы должны помочь мне!

Он расплакался, отчего последние слова прозвучали, как умоляющее всхлипывание.

- Пожалуйста, помогите мне. Отвезите меня куда-нибудь, куда угодно только не дайте им убить меня...

Ему все же сделали укол, после чего несколько человек быстро отнесли его в машину. Там его стало клонить ко сну - начал действовать укол. Трелковскому хотелось продолжать сопротивление, однако теперь приходилось все силы отдавать на противостояние усиливающемуся желанию сомкнуть веки. Вот он оказался в машине; вот она тронулась с места...