Вадим Охотников - Дороги вглубь

— Здравствуйте. Кажется, уже немного знакомы, — такими словами встретил его Трубнин.

— Да. Мы случайно встретились, когда я шел со станции.

Затем начались расспросы о Ленинграде, об общих знакомых — преподавателях. После этого Трубнин вынул папку с чертежами сложного гидравлического бура и начал советоваться по мелким техническим допросам. Крымов отлично понимал, что это своего рода экзамен, и постарался сосредоточиться. Но в то же время он внимательно следил за инженером Трубниным, стараясь понять, что за человек его начальник.

Однообразно и монотонно говорил Петр Антонович, не повышая и не понижая голоса.

— Я не согласен с вами, что равнопрочность этого рычага можно рассчитывать по упрощенной формуле, — настаивал он, устремив взор на чертеж. — Эти вольности иногда могут привести к довольно печальным результатам.

— Но ведь в некоторых случаях такие расчеты возможны… — попытался отстоять свое мнение Крымов.

Однако Трубнин продолжал возражать. В его рассуждениях чувствовалась большая доля твердой и непоколебимой педантичности.

— Первое время вы будете заниматься разработкой узла Б-28 совместно с конструктором Катушкиным. Этот молодой инженер, мне кажется… близок вам по духу, — закончил Петр Антонович со странной улыбкой.

— Почему? — тоже улыбаясь, спросил Олег Николаевич.

— А вот увидите… Кстати, наш спор относительно искусства и техники мы с вами при случае продолжим. Как устроились с квартирой?

— Очень хорошо. Спасибо!

На пороге появился Катушкин. Некоторое время они беседовали втроем, а затем Крымов ушел, оставив начальника наедине с конструктором.

И вот теперь он сидит за чертежным столиком и слушает словоохотливого инженера, который жалуется на то, что мало путешествовал.

— Я бесконечно рад, что вы попали именно к нам, Олег Николаевич… продолжал Катушкин. — Меня тут мало кто понимает.

— Ну, а что тут у вас с узлом Б-28? — осторожно спросил Крымов, который тоже не мог понять странных жалоб молодого инженера.

Лицо Катушкина приняло строгое выражение.

— Да, да. Пора заняться делом, — заторопился он. — Вы уж простите меня. Я так обрадовался вашему появлению, что, понимаете… Сейчас введу вас в курс работы.

Конструктор направился к своему столику и вскоре вернулся с папкой чертежей. Разложив их перед Крымовым, он начал объяснять. Голос его потерял всю свою мелодичность.

— Тут, по этой трубе, будет поступать вода, — говорил медленно Катушкин. Здесь должен быть клапан. Нет, простите, не клапан. Хотя, позвольте, действительно клапан. Вода будет уходить вот сюда…

Раздается звонок. Слышится шелест сворачиваемой бумаги и оживленный разговор. Сотрудники собираются покинуть конструкторский зал. И Крымов видит, как меняется Катушкин: радостные искры блестят в его глазах, голос снова приобретает мелодический оттенок.

— Вот вам одно из моих произведений. Это, конечно, не из самых лучших. Вы должны меня понять… — С этими словами конструктор протянул Крымову лист бумаги, на котором красивым бисерным почерком были написаны стихи.

— Ваше мнение для меня особенно ценно!

— Почему именно мое мнение? — улыбаясь, спросил Крымов.

— Не скромничайте, Олег Николаевич, — лукаво посмотрев на инженера, проговорил Катушкин. — Неужели не хотите прочесть?

Крымов пожал плечами и принялся внимательно рассматривать поданную ему бумажку.

Никогда в жизни он не питал особого пристрастия к стихам. Поэзией интересовался в меру, как интересуются люди его возраста. Но не нужно было быть хорошим знатоком, чтобы сразу определить беспомощность показанных ему строк.

Вот как они выглядели:

Дальше следовало все в том же духе.

— Ну, как? — заволновался Катушкин, когда Крымов кончил читать. — Будут замечания?

— Вообще, ничего… — пробормотал тот, не решаясь обидеть поэта. — Правда, очень много неясностей… недоделок, что ли. Вот, например, вы пишете: «зреет гирлянда бананов». Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что плоды бананов могут быть расположены в виде гирлянды только в том случае, когда их продают нанизанными на бечевку. А растут они иначе.

— Черт возьми! — смущенно сказал Катушкин. — Вы правы. Надо было посмотреть в учебнике ботаники…

— Вы, значит, пишете стихи? — спросил Олег Николаевич, чтобы прервать наступившее неловкое молчание.