Альфред Бестер - Одинокий Адам

Мы побывали на Парите всего раз, но хотели вернуться. А потом пришлось помочь еще одной расе, и вместо благодарности на нас напали, с нашим же оружием в руках. С тех пор на Рхтс существует закон: никогда не вмешиваться в дела других цивилизаций.

— Но как они смогли найти нашу звезду? Это невозможно! — Астроном Рон Тьюл был ошеломлен.

— У них были математические методы для этого. Я их не помню. Мы многое забыли. А вот город я знаю неплохо. Вы ищите двери в здания? Они уже давно погребены под наносами почвы. Но неподалеку есть вход в ангар для самолетов. Пошли.

После недолгого перехода перед ними открылся огромный проем, зияющий в гладкой опаловой стене башни. От уровня поднятой временем улицы его отделяло футов шесть; он вел в темноту, внутрь исполинского здания. Один из инженеров, изловчившись, взобрался туда и сбросил веревку.

Сьюн стоял чуть поодаль и наблюдал, как паритяне, один за другим, поднимались в здание. А потом он окутался прозрачным золотистым туманом и легко проплыл туда, куда паритяне карабкались с таким трудом. Оказавшись рядом с членами экспедиции, Сьюн рассмеялся:

— Забавно? Это латан, мой костюм.

Глаза командира загорелись жадным любопытством.

— Он… он не пропускает гравитацию?

— Нет, это было бы просто смешно. Латан придумали наши предки, незадолго до того, как оставили город. Латан дает возможность усилием мысли управлять силовыми линиями поля. Я многое забыл. Но попробую объяснить.

И Рон Тьюл услышал и увидел череду мыслей и образов. Атомные ядра в пульсирующих электронных облаках; более мелкие частицы; все это связано между собой колебаниями и еще какой-то трудно уловимой гармонией; наконец, странные структуры, похожие на переплетенные натянутые струны… Мозг астронома взбунтовался, и все распалось.

Сьюн смущенно пожал плечами:

— Мы забыли то, что знали наши предки — строители городов. Они возводили гигантские города, собирали сокровища со всей Галактики, они были готовы защищать все это. А мы живем иными ценностями. Все преходяще. У нас нет вещей — и нам нечего защищать; мы отбросили лишние знания. Мы пользуемся некоторыми плодами трудов наших предков, а теории, лежащие в их основе, помним плохо.

Рон Тьюл посмотрел на город Титанов, а потом — с сожалением — на потомка великих мечтателей, который разучился мечтать…

Шор Нун кивнул и повернулся к паритянам.

— Ищем переходы на нижние этажи, — сказал он, — все самое важное должно быть там. И главное — силовая станция.

Все ниже и ниже спускались они в недра огромного здания; опаловый свет, пробивавшийся сквозь стены, мерк, пока не сменился розоватыми сумерками. Коридоры ветвились, разбегались в разные стороны. За незапертыми дверьми в стенах коридоров открывались комнаты, залы, где царило полное запустение. По главному коридору, через который они вошли, когда-то проплывали воздушные корабли. В самом сердце здания, в гигантском ангаре, они стояли и теперь — стремительные птицы, покрытые пылью. Запустение и пыль… Никому не нужные прекрасные машины… Сьюн сказал, что их устройство ему не знакомо, и неторопливо пошел дальше, осторожно огибая корпуса кораблей. Паритяне включили атомные ручные прожекторы. Там, где древний покров пыли порвался, поблескивал и рассыпал искры материал, из которого они были построены.

— Они не могут летать, — сказал Сьюн, — они получали энергию от Центральной Силовой Станции. Покидая город, мои предки ее отключили.

— Центральная Станция, — сказал как бы про себя Шор Нун. — Я не ошибся. Необходимо посмотреть прежде всего на нее.

Сьюн продолжал пробираться к какой-то одному ему ведомой цели. В конце концов вся группа оказалась перед дверью; Сьюн прикоснулся к ней рукой, и открылось небольшое помещение, которое время как бы не удостоило своим вниманием. У археолога перехватило дыхание: настенные фризы рассказывали о долгом, полном трудных и великих свершений, пути народа Рхтс. В вереницах образов, отражающих чужую историю, многое было непонятно; паритяне лихорадочно фиксировали ставшие зримыми миллионолетия. У них будет время, они разберутся во всем. Наконец Сьюн тронул одну из панелей, она скользнула в сторону и в образовавшемся проеме открылось нечто, видимо, завершающее серию картин. Смысл ее полностью ускользал от сознания паритян. Сьюн снова коснулся панели, и прошлое планеты Рхтс исчезло.

— Когда я был молодым, — сказал Сьюн, — меня завораживал город и его строители. Их история очень любопытна.