Альфред Бестер - Одинокий Адам

Бентон встал.

— Ладно, нечего думать о том, что навсегда исчезло. Пошли, сравним местных бюрократов с нашими — Он посмотрел на Дорку. — Ты готов вести нас в город?

После недолгого колебания Дорка смущенно спросил:

— А приспособление, читающее мысли, у вас с собой?

— Оно намертво закреплено в звездолете, — рассмеялся Бентон и ободряюще хлопнул Дорку по плечу. — Слишком громоздко, чтобы таскать за собой. Думай о чем угодно и веселись, потому что твои мысли останутся для нас тайной.

Выходя, трое землян бросили взгляд на занавеси, скрывающие портрет седого чернокожего человека, косморазведчика Сэмюэла Фрэйзера.

— Поганый ниггер! — повторил Бентон запретные слова. — Непонятно. Какая-то чепуха!

— Просто бессмысленный набор звуков, — согласился Гибберт.

— Набор звуков, — эхом откликнулся Рэндл — Кстати, в старину это называли смешным словом. Я его вычитал в какой-то книге. Сейчас вспомню. — Задумался, просиял — Есть! Это называлось «абракадабра».

Рон Тьюл стоял у корабля и, оглядывая гряду уходящих вдаль мягко очерченных холмов, полной грудью вдыхал насыщенный чуть резковатыми свежими запахами воздух.

Паритяне приземлились часов пять назад, на рассвете; здешнее золотистое солнце вставало лениво и все еще низко висело над горизонтом. С противоположной стороны небосвода в безмятежной синеве плыл призрачным облачком спутник этой планеты.

Рон Тьюл испытывал противоречивые чувства — радость и досаду. Да, они добились победы, победы после шести лет существования на пределе возможностей и людей, и корабля. Они нашли не просто пригодную для колонизации землю, но и форпост для нового рывка в космос, поскольку корабли Париты могли удаляться от базы всего на парсек.

Но, к сожалению, этот мир был обитаем. Туземцы называли свою планету Рхтс. Рон Тьюл перевел взгляд на небольшое селение, приютившееся в низине меж холмов: десяток беспорядочно разбросанных разноцветных куполообразных жилищ из опалесцирующего, похожего на стекло, материала. Купола поднимались футов на двадцать — голубые, жемчужные, розовые; над ними смыкали кроны мощные деревья. Селение было красиво — цветные купола на фоне темно-зеленой листвы и светло-зеленой, напоминающей мох, травы. Его своеобразную красоту подчеркивали яркие краски палисадников.

Благословенное место, где наконец можно отдохнуть от черной враждебной пустоты, от гула атомных двигателей и вторящей ему стали корпуса, от гигантских серых перекрытий и несущих конструкций, от унылых синтетических полов. Жизнь ста человек больше не зависела от миллионов и миллионов атомных лошадиных сил. Над головой распахнулось небо; звуки уносятся вдаль, а не отдаются мертвым эхом от металла; золотисто-коричневые стволы поддерживают ласково шелестящую листву. Под ногами — живая земля.

Тем временем группа космонавтов во главе с командиром Шор Нуном и местных жителей, беседовавшая у голубого, самого высокого купола, направилась к кораблю — молодые сильные паритяне в строгой серебристо-серой форме Межзвездных экспедиций и жители Рхтс, тоже в одинаковых золотистых костюмах, облегающих тело. Они были выше, стройнее и грациознее паритян. С их плеч ниспадали яркие накидки — синие, темно-красные, зеленые, фиолетовые, которые временами под лучами солнца вспыхивали радужными переливами. Последним шел местный житель Сьюн.

У корабля Шор Нун крикнул:

— Ну как, все готовы?

Из распахнутого переднего люка ответили:

— Все в порядке, командир. Двадцать два человека. Что удалось узнать?

Шор Нун пожал плечами.

— Я их не до конца понимаю. Но мы вольны осматривать все, что угодно. Мы можем выступать?

— Да. Пойдут все начальники отделов, кроме Рон Тьюла. Мы решили, что для астронома там работы не найдется.

— Я могу снимать кроки, — негромко сказал Рон Тьюл, — да и вообще мне просто интересно.

— Хорошо. Отправляемся.

Сьюн улыбнулся. Его улыбка предназначалась астроному. Тем не менее, когда Сьюн смотрел на паритян, на их огромный серый корабль; мрачным призраком поднимавшийся среди зеленых холмов, не уступая им в размерах, во взгляде его голубых глаз, удивительно голубых на загорелом золотистом, почти в тон одежде, лице, проскальзывало недоумение.

Изящной рукой с длинными пальцами он провел по золотистым локонам, вьющимся над высоким спокойным лбом.

— Для астронома работа тоже найдется, — сказал он и снова улыбнулся.