Ли Брекетт - Шпага Рианона (сборник)

Каллас посмотрел на Карса и Богхаза, потом лениво улыбнулся и махнул бутылью.

— Давайте на корму, падаль, — проворчал он и взмахнул бичом.

Карс глянул на него уголком покрасневших глаз и засопел. Богхаз схватил землянина за плечо и потряс его.

— Идем, дурак! — сказал он. — Ты и так получишь достаточно тумаков, если даже не будешь на них напрашиваться.

Он потянул Карса за собой к рядам гребцов, а потом вдоль скамьи.

Землянин, измученный всем происходящим, лишь смутно воспринимал ряды повернутых к нему лиц, звук бряцанья цепей и запах трюма. Лишь половина его чувств воспринимала странность на удивление круглых голов двоих мохнатых существ, которые спали сидя и шевельнулись, давая им возможность пройти.

На последней скамье у борта, стоящей лицом к полуюту, находился лишь один спящий человек, прикованный к веслу, два же остальных места были пусты. Охрана стояла рядом до тех пор, пока Карс и Богхаз не были прикованы.

Потом они ушли вместе со Скайлдом. Каллас щелкнул бичом так, что тот издал звук, подобный пистолетному выстрелу, и пошел вперед.

Богхаз толкнул Карса под ребро. Потом, подавшись вперед, он потряс его. Но Карса не интересовало то, что собирался сказать Богхаз. Он спал, склонившись над веслом.

Карсу снился сон. Ему снилось, что он вновь витает в пузыре кричащей бесконечности черного кошмара в гробнице Рианона. Он падал и падал…

И снова у него было ощущение сильного, живого присутствия рядом с ним, ощущение того, что нечто темное и жаждущее ощупывает его мозг.

— Нет, — прошептал во сне Карс. — Нет!

Он снова повторил свой отказ — отказ в чем-то, о чем просило его темное присутствие, в чем-то нелепом и пугающем.

Но мольба сделалась более уверенной, более настойчивой, чем в гробнице Рианона. Карс испустил резкий крик:

— Нет, Рианон!

Внезапно он проснулся и непонимающе посмотрел на залитую лунным светом скамью.

Каллас и его приближенные шли по проходу, толкая по дороге рабов.

Богхаз смотрел на Карса со странным выражением лица.

— Ты звал Проклятого! — сказал он.

Остальные рабы и два существа, покрытые мехом, тоже смотрели на него со своих мест.

— Плохой сон, — пробормотал Карс, — вот и все.

Он был прерван свистом бича, звуком его падения и болью в спине.

— Встать, падаль! — прогремел голос Калласа за его спиной.

Карс хотел было испустить звериное рычание, но Богхаз немедленно закрыл ему рот ладонью.

— Будь тверд! — предупредил он. — Будь тверд!

Карс овладел собой, но успел до этого получить еще один удар бичом.

Каллас стоял и улыбался ему.

— Будешь знать, — сказал он. — Знать и смотреть.

Потом он вскинул голову и закричал:

— Ну вы, подонки, вы, падаль! Сесть! Мы начинаем труд во имя Сарков, и я кожу сдеру с того, кто собьется с ритма!

Наверху моряки были вовсю заняты парусами. Паруса поползли вверх, темные в свете луны.

На корабле стояла тишина, если не считать шума напряженного дыхания.

На помосте в конце прохода застыл раб с барабаном наготове.

Приказ был отдан. Рука барабанщика опустилась.

Все весла пришли в движение и заработали в ритме барабана. Каким-то образом Карсу с Богхазом удалось сделать то, что они должны были сделать.

Гребцы сидели слишком низко для того, чтобы можно было разглядеть все, что делается в порту. Но Карс слышал веселый крик толпы на набережной, когда военная галера Иваин Сарк выпрямилась и заскользила к выходу из гавани.

Ночной бриз был легким и паруса едва трепетали. Барабан продолжал свою дробь, убыстрив ее, руководя длинными глубокими взмахами, заставляя покрытые шрамами, потные спины рабов сгибаться и разгибаться.

Карс почувствовал, как качнуло корабль, когда он вышел в открытое море. Сквозь мельканье весел он поймал взглядом видение молочно-белого океана. Он работал для Сарка на Белом море Марса.

Наконец галера попала в полосу бриза и рабам было позволено отдохнуть. Карс снова уснул. Когда он проснулся во второй раз, светало.

Сквозь ряды весел он следил за тем, как море изменяло свой цвет с восходом солнца. Он никогда не видел зрелища более прекрасного. Вода поймала первые бледные отсветы солнца и утеплила их собственными фосфоресцирующими — огненно-аметистовым и жемчужным, розовым и сапфировым.

Потом, когда солнце поднялось выше, море превратилось в один огромный слиток расплавленного золота.

Карс наблюдал за этим зрелищем до тех пор, пока последние краски не исчезли, вернув воде ее прежний белый цвет. Ему было жаль, когда все кончилось. Зрелище было таким нереальным, и он мог представить себе, будто снова уснул у мадам Кан на Лоу Кэнэл, и ему снился сон, вызванный слишком большим количеством тхила.