Джеффри Форд - Физиогномика

«Ваша честь, — гласило письмо. — Поскольку вы сегодня утром проявили такой интерес к состоянию Битона, я предположил, что вам будет приятно изучить его вблизи. Если он окончательно окоченеет по дороге, просто следуйте дальше в том же направлении, и вы вскоре окажетесь перед моим домом. Ваш Батальдо».

Однако, пока я читал записку, Битон уже минерализовался. Он не издал ни звука, не застонал и не вздохнул. Плоть бесшумно уступила место камню. Он стоял, терпеливо устремив на меня выжидающий взгляд, выгнув руку, между пальцами которой оставался зазор в толщину листка. Я ощупал его лицо. Оно было гладким, как голубой мрамор, даже морщины и борода. Когда я отнял руку, его взгляд чуть дрогнул, встретившись с моим, и застыл окончательно. Неожиданное движение глазных яблок испугало меня.

— Быть может, этой зимой ты согреешь мою комнату, — произнес я вместо эпитафии и позвал Мантакисов.

Вошла хозяйка, и я спросил ее, как найти дом мэра. За две минуты она описала пять различных маршрутов, причем ни один из них не отложился у меня в памяти. Однако до заката было еще далеко, и я примерно представлял, в каком направлении двигаться.

— Займитесь-ка Битоном, — посоветовал я. — Он, кажется, готов.

Она бросила короткий взгляд на синего шахтера, покачала головой и сообщила мне:

— Говорят, повитуха, принимая малютку, уронила его на головку.

Я не стал дожидаться продолжения и поспешил к выходу.

Улица была пустынна. Я направился к северу с намерением выйти к переулку между складом и таверной. Этот ориентир наличествовал во всех пяти маршрутах, Солнце клонилось к горизонту, а ветер дул мне в лицо. Проходя в тени зданий, я гадал, вздумал ли мэр сыграть со мной шутку или искренне стремился удовлетворить мою широко известную научную любознательность. В лице Батальдо я не находил признаков отваги, необходимой чтобы шутить со мной, поэтому отмел мысль о розыгрыше и сосредоточился на поисках дороги. Холодный воздух взбодрил меня и смел последние нити красоты.

Вскоре за спиной у меня послышались торопливые шаги и голос:

— Ваша честь, ваша честь!

Оборачиваясь, я ожидал увидеть провожатого, которого послали искать меня, но это оказалась молодая женщина с младенцем на руках. На голове у нее был платок, однако часть лица, открытая взгляду, выглядела вполне приемлемо. Я приветствовал ее.

— Ваша честь, — заговорила женщина, — не взглянете ли вы на моего сына и не скажете ли, что ждет его в будущем, — Она протянула мне младенца, так что мне было видно маленькое пухлое личико. Одного взгляда было достаточно. В расплывчатых чертах читалась короткая повесть беспутства, кратчайшим путем ведущего к смерти.

— Умный? — спросила она, пока я осматривал очертания тела ребенка.

— Не слишком, — возразил я, — но и не полный болван.

— И никакой надежды, ваша честь? — спросила она, выслушав до конца мое заключение.

— Мадам, — устало вздохнул я, — вы когда-нибудь слышали, чтобы в ослином навозе находили золотые монеты?

— Нет,— удивилась она.

— И я не слышал. Всего наилучшего, — распрощался я и снова повернул к северу.

Войдя в длинный переулок, тянувшийся между складом и таверной, я проводил взглядом вечернее солнце, а вышел из него в сумерки и ощутил телом хриплое дыхание ночи. Под кустом стоял очередной твердокаменный герой. В его руке я заметил табличку с надписью от руки: «ВАМ СЮДА, ВАША ЧЕСТЬ». Стрелка под надписью указывала на извилистую тропинку, уходящую в темнеющий лес.

Пронизывающий ветер заставил меня ускорить шаг. Я выругался по адресу кретинской статуи, скалившей ; в улыбке синие зубы и выкатившей на меня каменные глаза, и в тот же миг большая черная птица пролетела над моей головой. Забрызгав пометом рукав моего плаща, она снова скрылась в лесу. Я запоздало вскрикнул и пошел следом за ней. Впереди маячила снежная шапка горы Гронус, над которой явно бушевала гроза. От белого потека на рукаве тошнотворно несло ананасом, но было слишком холодно, чтобы снять плащ.

Вступив под тень деревьев, я вспомнил, как дернулся и застыл взгляд Битона, и тут же осознал, что настала ночь. Надо мной протянулись голые ветви, а ноги ступали по грудам желтых листьев, усыпавших тропу. Над каркасом лесной кровли ярко блестели звезды, но я не сумел найти среди них ни одной знакомой. Мысленно я поклялся отплатить мэру за оказанное внимание, когда придет его черед подвергнуться измерениям, и, бормоча себе в утешение: «Иногда возникает необходимость прибегнуть к вскрытию», медленно зашагал дальше, стараясь по возможности держаться тропы и за каждым поворотом с надеждой высматривая свет окон.