Алан Фостер - Тот, кто пользовался вселенной

— Я не стану оспаривать ничего из того, что вы сказали. — Он, казалось, слегка расслабился, его кожа покрылась большим количеством влаги. От старости его гель стал непрозрачным. — Я слишком обеспокоен, хоть должен был бы радоваться.

— Мы будем непрерывно наблюдать за ним, — сказал Нарас Шараф успокаивающе, страстно желая в мот момент доставить удовольствие Четвертому Отцу. — Этот человек будет под надзором. Информация, которую он нам предоставит, с самого начала будет самым тщательным образом проверяться. Мы должны быть уверены, что он не скармливает нам дезинформацию.

— Вы не упомянули о возможности импланта? — спросил старший. — Это окончательно сделало бы меня счастливым, ибо я не стал бы более волноваться.

— Я посчитал это преждевременным, Четвертый Отец, — честно признался Нарас Шараф. — Я до отвердения кожи боялся, что он откажет нам в сотрудничестве, и мне показалось более разумным в первую встречу остановиться только на этом вопросе. Вам должно быть известно, что человеческие существа испытывают неприятные ощущения и даже страх перед тем, чтобы другие создания, какими бы крошечными они ни были, находились на их кожном покрове, а тем более жили внутри них, исключая, разумеется, их особей женского пола, носящих во чреве собственных детей.

— И тем не менее их организмы кишат эндемичными паразитами и всячески независимо функционирующими организмами, — пробормотал старший.

— Это правда. — Нарас Шараф откинулся в своем подковообразном ложе и лениво прочистил один глаз щупальцем. Другой глаз продолжал смотреть на экран. Каждый ньюэл мог смотреть одновременно в двух направлениях, как хамелеон. — Еще одна особенность, которая не принесла им любви таких рас, как человечество, обладающая более ограниченной и более тривиальной способностью видения.

По-видимому, существует некий критический размер. — продолжил Нарас. — То, что неразличимо глазом, не представляет опасности. Но если это «нечто» достаточно мало, чтобы уместиться в полости тела, но различимо для их зрения, то оно внушает ужас.

— Как странно, — пробормотал старший. — Я бы не смог обойтись без своего планциата.

— И я тоже. — Нарас Шараф похлопал себя по выпуклости в нижней части живота, где крохотное, в дюйм длиной создание устроило себе дом и существовало на остатки пищи, поглощенной ньюэлом, отфильтровывая опасные для организма яды и очищая их прежде, чем они могли бы нанести вред телу хозяина.

— Можно подумать, что нечто подобное, созданное специально для людей, у которых нет аналога планциатомы, будет принято ими с великой радостью. Однако, они не только не хотят этого, но их тошнит при одной только мысли о подобных созданиях.

— Этот человек, возможно, отличается от других, Четвертый Отец. Но даже ему требуется время, чтобы привыкнуть к подобной мысли.

— Это очень странно, — размышлял старший. — Мы должны изменить такое положение вещей в будущем.

— Воистину, должны, — согласился Нарас Шараф. — Прощайте, Четвертый Отец. Прошу вас донести результаты нашего соглашения до сведения Советов Семейств. — Я это сделаю с величайшим наслаждением, — сказал старший.

— С величайшим наслаждением, Четвертый Отец, — эхом повторил Нарас Шараф, заканчивая передачу по секретному каналу. Он прикоснулся к кнопке, и микробы, которые образовывали экран передатчика, выполнив свою работу погрузились в сон до нового вызова.

По мере того, как месяц за месяцем уходил к точке исчезновения времени, ни у Нарас Шарафа, ни у Четвертого Отца, ни у кого из членов Семейства «Си», которое отвечало за секретную деятельность в мирах, находящихся вне сферы их влияния, не появилось оснований пожалеть о тех усилиях, которые они потратили на вербовку Кииса ван Лу-Маклина.

Информация, поступающая от него непрерывным потоком, была настолько ценной, что оправдывала все самые смелые их ожидания. Более того, он отказался от их предложения передавать сведения через посредника, потому что, как он сказал, существовала опасность быть обнаруженным.

В основном благодаря информации Лу-Маклина ньюэлы смогли нанести поражение силам ОТМ в трех небольших сражениях в открытом космосе, и при этом с удивительно малыми потерями.

Этот необычайный успех (прежние результаты были прямо противоположными) придал смелости наиболее воинственным из Семейств они стали призывать ко всеобщему началу военных действий, которое ранее откладывалось и заменялось многочисленными мелкими стычками. Однако, против этого предложения единодушно проголосовал Совет Восьми.