Алан Фостер - Внутри себя

— Коллигатар всегда принимает это к сведению, Эмиль. Ты знаешь.

— Иногда мне хочется, чтобы у искусственных мозгов были свои искусственные люди, — сказала Дюрапати. — Тогда многое бы упростилось.

— До этого мы пока еще не дошли. Когда-нибудь, Дюра.

— Всегда это «когда-нибудь». Есть так много возможностей, — она взглянула на стену, думая о том, наблюдает ли сейчас за ними машина, даже если Мартин задействовал все секретные циклы. — Мы еще очень многого не знаем о нашем собственном создании. Оно слишком большое, чтобы его понять. В нем могли бы происходить такие вещи, о которых нам ничего не известно.

— И все-таки оно никогда нас не подводило. Ему еще предстоит принять неправильное или вредное решение.

— С инструкциями нет никаких проблем, — сказал Фройлих. Ему не нравились философские наблюдения. В его каталоге антипатии они стояли сразу после вареной капусты. — Если машина не хочет поднимать тревогу, она позаботится и о том, чтобы не сделали этого мы. Ты уверен, что она не недооценивает угрозу?

— Да, — ответил Ористано. — Уверяю тебя, Коллигатар относится к ней самым серьезным образом, учитывая классификацию твоих инструкций.

— И большой приоритет ограниченным действиям, — заметила Дюрапати. — Это выглядит противоречиво.

— Я уверен, машина знает, в чем дело. Как всегда, — напомнил ей Ористано.

— Знаю. Иначе это могло бы очень раздражать.

— Ты думаешь, она утаивает информацию?

— Конечно, нет. Это было бы совсем бессмысленно.

— Хорошо бы разобраться с этим, — сказал Фройлих. — У меня полно других дел.

— У меня тоже. Ты будешь держать нас в курсе происходящего, Мартин?

Он кивнул, провожая их до двери.

— Как только я что-нибудь выясню, тут же сообщу вам. — На прощание Ористано добавил специально для психомониторов: — В любое время можете на меня рассчитывать.

Никто не отозвался. Они об этом уже знали. Система проверок и балансов давала гарантию, что никто, даже Старший Программист, не мог использовать систему для личных целей. Сама машина этого не позволила бы. Она могла распознать отсутствие равновесия в тех, кто ее обслуживает, так же быстро, как и в собственных схемах. Сконструированный, чтобы обеспечить благоденствие человечества, Коллигатар не позволит себя использовать не по назначению. Он сразу же прекратил бы работу.

Потребовалась сотня лет, чтобы довести охранную систему до такого совершенства. Она постоянно изменялась, а проверялась ежедневно. Инсценированные попытки вредительства предпринимались через неравные промежутки времени. Машина всегда их распознавала, предупреждала об опасности и отказывалась сотрудничать со злоумышленниками.

И все-таки слова коллег не давали Мартину покоя. Ористано уважал Фройлиха, и Поннани. Могла она быть права? Могли оказаться в машине неразличимые неполадки? Мог Коллигатар видеть угрозу там, где ее не существовало? Как заметила Поннани, машина была громадной и постоянно изменялась. Не страдала ли она какой-нибудь манией? Не настоящей паранойей, разумеется, а чем-то менее серьезным?

Для такого богатого информацией устройства отсутствие подробностей было тревожным фактом. Ключевой вопрос заключался в том, объяснялась ли эта неопределенность искренним незнанием или чересчур осторожной неуверенностью? Если Коллигатар боялся допустить это, то в таких обстоятельствах могли возникнуть проблемы самого разного рода.

Если произошла какая-то серьезная поломка в самом Коллигатаре, если угроза исходила изнутри, а не из таинственных внешних источников, тогда перед людьми стояла проблема, гораздо более серьезная, чем та, на которую намекала машина.

Теперь от Ористано зависело выяснение причин и их устранение.

А что если так и есть? Как будет реагировать Коллигатар на известие, что проблема находится в нем самом?

Машина говорила об «угрозе» очень осторожно, осмотрительно. Ористано собирался быть не менее осмотрительным. Трудно играть в шахматы, когда не видишь фигур противника.

Где лежала настоящая опасность? В Коллигатаре или вне его? Оба варианта несли различные проблемы. Ни один из них не даст Мартину уснуть спокойно. Но для этого он и находился здесь.

Пренебрегая устным контролем, Ористано обратился к клавиатуре. Несмотря на высокую ступень совершенства, которой достигли инженеры в распознавании и реакции на голос, иногда встречались трудности с двусмысленностями фраз, с разницами в интонациях. Когда его пальцы бегали по клавишам, неясность и недопонимание между машиной и человеком были невозможны. Работа Мартина была такой же точной, как у Фройлиха, такой же обширной, как у Поннани.