Далия Трускиновская: Рог Роланда

Далия Трускиновская

Рог Роланда

Они нашли общий язык - странноватая длинноносая девица, от которой Каменев сперва не знал как избавиться, и почтенный менеджер по кадрам, который сперва произвел на Алиску впечатление монументального, окончательного и бесповоротного болвана.

Но и Каменев болваном не был - просто с незнакомыми, да еще пришедшими наниматься на работу по объявлению, напускал на себя важный вид, делал круглое лицо с двумя подбородками каменным, и Алиска на третьей минуте разговора тоже больше не казалась странноватой.

Оказалось - оба люди начитанные, и весьма. Уже и непременный для правильного собеседования кофе остыл, и за окном помутнело, а эти двое все никак не могли наговориться. Тем более, что и кабинет Каменева располагал к утонченной беседе - стояли там большие шкафы со стеклянными дверцами, а за стеклами едва виднелось старое тусклое золото слов на книжных корешках.

- А знаете, Геннадий Алексеевич, какой персонаж "Песни о Роланде" у меня любимый? - спросила Алиска.

Тут Каменев задумался - в вопросе был подвох. Персонажей, если навскидку, было два - Роланд и Оливьер. Потом вспомнились император Карл Великий и архиепископ Турпин. Еще какие-то мавры непроизносимые, мавританская царица... Гвенелон!

Добравшись до графа-предателя Гвенелона, Каменев решил, что теперь уже точно все. И что же эта студентка имела в виду? Император и архиепископ седобородые старцы, мавры - все на одно лицо, царица отпадает, Гвенелон уж точно!

- Роланд бесстрашен, Оливьер разумен, бесстрашием они равны друг другу, ответил Каменев цитатой: пусть девочка видит, что он ищет в верном направлении.

- Тьедри, - возразила она. - Тьедри д'Анжу. Брат Джефрейта д'Анжу, знаменосца Карла Великого. Не помните?

- Тьедри? - переспросил Каменев.

- Вот и все так. Все помнят "Песнь о Роланде" до того места, когда Карл слышит Олифант, возвращается, оплакивает Роланда и устраивает похороны. А что было потом?

- Потом судили предателя.

- И что?

- Осудили.

- Нет! - воскликнула Алиска. - В том-то и дело, что бароны его оправдали!

- Как - оправдали? - удивился Каменев. Он точно помнил, что Гвенелон к концу "Песни" погиб.

- Она у меня с собой, - сказала Алиска и достала из сумки желтый томик. Каменев успел удивиться тому, что современная девушка не расстается с такой неожиданной книжкой, но она уже раскрыла заложенную трамвайным билетом страницу...

* * *

Сперва в седле привстал Готье, рыцарь из Пуату. Потом - Годсельм, его побратим, родом из Оверни. Воины поворачивали головы, а иные и щурились, как будто это могло обострить слух.

Звук шел издалека, звук был прозрачен, звук таял...

- Олифант! - воскликнул Готье.

- Клянусь святым Элуа - Олифант! - подтвердил Годсельм. - Кто бы поверил, что его звук покрывает три десятка лье?

Певучее наречие барона Раймбаута из Прованса рыцари разбирали с трудом, но смысл уловили - с такой широкой и мощной грудью, как у графа Роланда, можно многого добиться от замечательного рога из слоновой кости.

Войско растянулось на несколько лье, доблестные бароны ехали попарно, беседуя, за каждой парой слуги везли доспехи и добычу, где-то посередине был король со свитой, и пока выходили из Ронсевальского ущелья, пока дорога вела вниз - его еще можно было видеть, статного, в алой мантии, но на равнине он исчез, затерялся в рядах всадников, и лишь на поворотах вновь возникал - алым проблеском в кожаных рядах. Не всем франкам был по карману сарацинский кольчужный доспех, многие обряжались по старинке, в кожаную чешую.

И там, среди свиты, возникло смятенние - Карл тоже сперва повернул крупную львиную голову, потом приподнялся в стременах и верно определил направление, откуда шел невесомый, прерывистый звук.

- Дерутся наши люди! - воскликнул король.

- С кем бы им там драться? - надменно спросил граф Гвенелон и обвел взглядом встревоженную свиту. - Сарацины разбиты и зализывают раны. Ты ослышался, мой король.

Но рядом с Карлом насторожился Немон Баварский, воинственный старец, у которого отнял Господь юношескую остроту зрения, наградив взамен слухом, как у пугливого зайца.

- Клянусь Пресвятой Девой, Олифант! - подтвердил он.

И уже мчался от головы колонны, доверив королевскую орифламму оруженосцу, доблестный рыцарь, знаменосец Карла Джефрейт д'Анжу.

- Мой король, или я обезумел, или граф Роланд зовет нас на помощь!

- А даром он звать не станет, - подтвердил Немон. - Плохо дело, коли он взял в руки Олифант.