Георгий Мартынов - Каллисто

— Не мы одни волнуемся и ждем, — говорил Козловский. — Они с таким же нетерпением ждали этого дня. Они тоже готовятся к встрече с нами и, может быть, тоже обсуждали, как сделать, чтобы мы их поняли.

— Им гораздо легче, — говорил Штерн. — Они видят нас и все время наблюдали за нами, а мы даже не представляем себе, что они такое.

Почти в последний момент возник вопрос, с какой стороны находится выход из корабля. Кроме того отверстия, которое появилось в первый день и за это время еще четыре раза открывалось, в корпусе звездолета не обнаруживалось никаких других.

— Будем ожидать со стороны лагеря, — сказал Куприянов. — Все равно мы не можем угадать, где у них выход.

К половине двенадцатого все было готово к встрече. В ста метрах от шара ровными рядами выстроились батальоны полка. Ближе расположился оркестр и почетный караул. В пятидесяти метрах от корабля стоял микрофон, и возле него собрались все члены научной экспедиции и иностранные гости. Корреспонденты со своими аппаратами были тут же.

В радиусе пятисот метров корабль плотной стеной окружали несметные толпы народа. Никакие запрещения не смогли удержать жителей окрестных городов и сел, и они со вчерашнего вечера непрерывно подходили и подъезжали к лагерю. Больше половины этих людей провели здесь всю ночь и стоически мокли под утренним дождем. По любопытному совпадению, день пятнадцатого августа пришелся как раз на воскресенье, и это обстоятельство в сильной степени способствовало увеличению числа зрителей.

Караульная цепь была отодвинута от шара на полкилометра, и люди послушно остановились у этой границы, не пытаясь подойти ближе.

Куприянов сердился, что допустили "такое безобразие", ворчал на Черепанова, но втайне был доволен и одобрял поведение жителей.

— На их месте я сделал бы то же, — говорил он Козловскому.

— Иначе и не могло быть, — отвечал секретарь обкома.

День был очень жарким. Ни малейшего дуновения ветра не чувствовалось в неподвижном горячем воздухе. Высоко поднявшееся солнце ослепительным блеском отражалось в металлических стенках космического корабля, трубах оркестра и огненными искрами вспыхивало на штыках войск.

Шар был неподвижен и загадочен, как всегда. В его внешнем виде ничто не изменилось. Белый корпус по-прежнему скрывал от людей то, что находилось внутри его. Видит ли экипаж корабля все эти приготовления? Понимает ли он, что это означает? Или звездоплаватели занимаются своим делом, не обращая внимания на поступки людей, которые им непонятны и чужды? Может быть, они и не думают о выходе из своего корабля, и все эти приготовления были проделаны впустую?

— Этого не может быть, — сказал Неверов, когда Куприянов, стоявший с ним рядом, высказал эти мысли. — Они выйдут!

Президент Академии наук, начальник экспедиции и Козловский стояли отдельно, немного впереди остальных.

По мере того как шли минуты, усиливалось волнение. Люди не спускали глаз с корабля. Они не замечали зноя, готовые ждать и ждать. Время остановилось для них.

Но ждать пришлось недолго.

Вероятно, экипаж космического корабля сам мучился нетерпением и следил за тем моментом, когда подготовка будет закончена.

Гости из другого мира так же, как и люди, приготовились к встрече и выработали свой церемониал.

Опасения, что они не поймут смысла того, что делалось у корабля, оказались напрасными. Они хорошо поняли и доказали это торжественно и просто.

Со стороны корабля внезапно раздался громкий звук. Как будто тяжелый молот с силой ударился о звонкий металл. Мелодичный вибрирующий аккорд пронесся над полем и смолк.

Его слышали все. Огромное кольцо толпы всколыхнулось одновременным движением подавшихся вперед людей.

В тишине отчетливо прозвучала короткая команда Черепанова.

Полк вздрогнул и замер. Офицеры приложили руку к козырьку фуражек.

Над лагерем, над полем, над притихшей толпой медленно и величаво поплыли звуки неведомой мелодии. Они исходили сверху, с вершины шара. Какой-то очень мощный инструмент чистым металлическим звуком играл несомненно гимн, гимн неизвестного народа, неизвестной планеты. Эти звуки не напоминали ни один из музыкальных инструментов Земли. Словно громадный хор людей с металлическими голосами пел на неведомом языке неведомую песню.

Она звучала с какой-то необычайно мягкой силой, и ее было хорошо слышно на много километров вокруг.

Люди стояли, глубоко потрясенные этой музыкой, впервые раздавшейся на их планете. Это было создание неведомого композитора, близкое и дорогое тем существам, которые прилетели на Землю, иначе они не взяли бы его с собой. Они показывали людям Земли лучшее произведение своей музыкальной культуры, зародившейся бесконечно далеко и силой разума принесенной сюда, на Землю.