Георгий Мартынов - Каллисто

— Жутко подумать, — сказал Широков, нежно гладя рукой бесценную страницу, — что ее могло не быть.

Потекли дни напряженной и трудной работы.

По просьбе Широкова и Синяева к ним присоединился Бьяининь, и они втроем переводили на русский язык исключительно сложный текст "послания Каллисто Земле".

Они часто вспоминали совещание технической комиссии после диверсии на звездолете. Как и тогда, некоторые фразы приходилось переводить очень сложным способом.

В доме, где жили гости Каллисто, постоянными посетителями стали все члены экспедиции к Солнцу, всеми силами старавшиеся помочь работе.

Каждая фраза считалась правильно переведенной, если Синяев, лучше Широкова разбиравшийся в этих вопросах, заявлял, что она ему ясна.

— Я прохожу курс новейшей ядерной физики, — шутил он.

За все время этой работы люди почти не видели света "солнца", и их домашние врачи — Гесьянь и Синьг — были очень довольны таким дополнительным карантином. Облака над Атилли постепенно становились все тоньше, и к концу работы над городом снова было безоблачное небо.

— Если все время держать над вами облака, — говорил Гесьянь, — вы никогда не привыкнете к лучам Рельоса. А вам надо познакомиться со всей Каллисто.

— Никаких тревожных симптомов нет, — отвечал Широков. — Мне кажется, что Рельос для нас безвреден.

Он умалчивал при этом, что несколько раз у него и у Синяева появлялось недомогание, считая его причиной переутомление от напряженной работы. Он хорошо знал повышенную мнительность по отношению к ним каллистянских врачей, испытав это на самом себе после случая с камнем на Кетьо.

"Скажи я об этом, и они, чего доброго, вернут нас на Кетьо или на Сетито без всякой нужды", — думал он.

Пока шла работа над переводом, теси-установка со спутника Каллисто ежедневно посылала сигналы на Землю. По глубокому убеждению всех — людей и каллистян, слова "Петр Широков" не могли остаться незамеченными. Точность расчета и надежность автоматического управления лучом не вызывала сомнений.

— Вспышки появляются над Москвой, — говорил Синяев, когда Широков снова начинал сомневаться. — Или, во всяком случае, близко от Москвы. Между Рельосом и Солнцем нет ни одной звезды, и луч не может уклониться.

— А само Солнце? — спрашивал Широков.

— Влияние гравитационного поля Солнца учтено при расчете.

— Но Земля вращается.

— И это учтено. Теси-луч движется, правда, абсолютно незаметно для самых точных приборов в сторону вращения Земли. Сигналы вспыхивают на одном и том же месте.

— И ты уверен, что нет ошибки?

— Уверен.

— Почему же тогда мы передаем сигналы на трех языках?

— На этом настаивают каллистяне. Они хотят обеспечить успех на сто процентов. А вдруг луч не совсем точно направлен?

— Значит, это все-таки возможно? — разочарованно спросил Широков.

— Разумная осторожность, не более.

— А основной текст тоже будем передавать на трех языках?

— Да. По три раза каждую фразу. На русском, английском и французском.

— Тогда уж лучше не на французском, а на латинском.

— Ты его так хорошо знаешь?

— Не хуже, чем русский.

— Какой ты у меня умный. — Синяев провел пальцами по лбу Широкова. — Значит, английский и латинский. Ты будешь переводить; это не трудно, раз есть русский текст. А я зашифровывать азбукой Морзе. Латинские и французские буквы одинаковы.

Но, несмотря на все усилия, к пятнадцатому октября перевод не был закончен. Синяев предложил Зивьеню, руководившему всей работой, отложить начало передачи основного текста, продолжив вступительные слова.

— Мы считаем, что можно начать, — ответил тот. — Зачем заставлять ждать людей Земли? Им это, вероятно, будет тяжело. Мы начнем, а вы продолжайте работу. Я уверен, что никаких затруднений больше не встретится. В оставшейся части текста нет новых для вас слов.

На том и порешили.

И через день дежурный звездолет совершал рейс на спутник Каллисто, доставляя туда очередную партию металлических пластинок, на которых по особой системе наносились знаки, соответствующие точкам и тире азбуки Морзе, выполненные на бумаге рукой Синяева.

Эти пластинки закладывались в теси-установку, которая автоматически отправляла "телеграмму" на Землю.

— Вы можете передавать триста знаков в минуту, — сказал Синяев Зивьеню. — На Земле есть операторы, которые могут принять текст при такой скорости.

— Это облегчит работу, — ответил Зивьень. — Но будут ли использованы такие операторы?