Ф. Ришар-Бессьер - Люди, люди… и еще раз люди

Оступаясь и спотыкаясь при каждом шаге, движимый одним неистовым желанием выжить, он медленно побрел к лесу в надежде найти там ручей. Каждый шаг давался с болью, словно в икры впивались тонкие стальные лезвия; боль поднималась все выше и словно растекалась по телу — в бедра, в грудь, в голову — пока не заполнила его целиком.

Боль… Лихорадка… Он почувствовал, что — всё, силы на пределе и больше он идти не может. Сломленный, он тяжело повалился на мягкую влажную землю.

Когда он снова открыл глаза, все пространство вокруг было залито желтоватым светом. Деревья исчезли; его взгляд, уставленный в небо, различал только слабое сияние, сквозь которое время от времени тщетно пытался пробиться диск незнакомого солнца.

Небо действительно было затянуто чем-то вроде колышущегося пара, который струился и переливался всеми цветовыми оттенками. Ничего больше Давид пока осмыслить не мог. Что-то в его мозгу все еще было словно парализовано, он был не способен трезво оценивать окружающую обстановку. И еще голоса… Все эти голоса, гудевшие вокруг него, — он не мог сообразить, откуда они доносятся.

На какое-то время он дал себе расслабиться, потом собрался с силами и приподнялся на локте. И сразу увидел их. Они сидели вокруг него на корточках, жалкие, отвратительные, одетые в грязные лохмотья.

Они были похожи на людей… а может быть, ими и являлись. Во всяком случае, у них были человеческие лица, прикрытые длинными волосами и густыми бородами. Их тела, крепкие, мускулистые, добротно сложенные, были облеплены грязью, в которой копошились паразиты. От них исходил непереносимо мерзкий запах.

Давид тряхнул головой. Лихорадка прошла, и рана на лбу перестала кровоточить. Чья-то сострадательная рука положила на рану тампон из корпии и истолченных трав, и голову обволакивала приятная прохлада.

Одно из созданий схватило дряблый бурдюк, налило оттуда воды в выдолбленную тыкву и протянуло тыкву Давиду.

— Твоя… пить… — произнесло оно.

Брови у Давида взметнулись. Он сразу позабыл о сосуде, протянутом ему. Надо же, это существо говорило на его родном языке! Ей-богу, ко всему он был готов, но только не к этому.

— Твоя пить, — повторил гуманоид. — Твоя пить еще и твоя быть лучше.

Давид выхватил тыкву у него из рук и сел.

— Как… значит, вы говорите по-французски? Кто вас научил?

Создание, кажется, не поняло его вопроса. Оно повернулось к другим, и на губах у всех затеплились простодушные улыбки.

— Твоя пить. Твоя надо пить.

— Послушайте… Вы все такие славные… вы спасли мне жизнь. Вы, наверное нашли меня в лесу и принесли сюда, чтобы ухаживать за мной?

— Лес… да, лес… — подтвердило существо с бурдюком.

— Я очень признателен вам, но я хочу спросить. Как это получается, что вы говорите на том же языке, что и я?

На лицах сидевших вокруг него созданий не выразилось ничего, они оставались безразличны. В их глазах не было ни проблеска, ни капельки понимания, которое могло бы побудить Давида обратиться к ним со своими вопросами. Дремучесть и невежество этих людей чувствовались буквально во всем.

Это были приматы. Возможно, они принадлежали к расе, занимающей промежуточную ступень между человеком и животными. Давид через силу заставил себя смириться с этой мыслю.

Но, тем не менее, необходимо было все разузнать в точности.

Эти приматы, хоть и крайне слабо, но — знали язык землян, и надо было выяснить источник этого знания. Вполне вероятно, что он вступил в контакт с представителями мира, уже колонизированного землянами, и, стало быть, можно было надеяться, что где-нибудь неподалеку расположен один из центров космической связи. Давид почувствовал, что надежда на спасение, пробудившаяся в нем, быстро перерастает в уверенность.

— Вы можете проводить меня к своему начальнику? К тому, кто может понять, о чем я спрашиваю?..

Среди гуманоидов возникло какое-то оживление, словно они сомневались, верно ли его поняли; потом существо с бурдюком покачало головой.

— Начальник? — переспросило оно.

— Да. К большому начальнику… Большому господину… Самому сильному начальнику…

Существо с бурдюком как будто задумалось.

— Твоя идти, — неожиданно произнесло оно.

Давид положил на землю тыкву и пошел вслед за ним. Взгляд его рассеянно скользил по, сторонам. Они шли по широкой долине, тянущейся вдаль, за горизонт. Справа был виден лес, издалека напоминающий занавес. Создания, подобные тем, которые спасли его, занимались рубкой деревьев. Они подпиливали стволы, валили их на землю, а другие бригады начинали тут же обрубать ветки и разделывать древесину. Они работали топорами и ручными пилами самых примитивных конструкций. Этой работой были заняты целые семьи, включая женщин и даже детей — их усилия также вливались в общий коллективный труд.