Игорь Липин - Казаки

По распоряжению атамана купили казаки на ярмарке десяток настоящих книг — с тонюсенькими бумажными листами плотно сшитыми между собой. На некоторых даже сохранились плотные картонные корочки украшенные рисунками. Аккуратные буковки, написанные нечеловечески ровным почерком, читать было на удивление легко и приятно. После них даже не хотелось открывать корявые берестяные тома, пылящиеся на полке.

Больше всего нравилось Митяю читать историю про мужика со странным именем Робинзон Крузо. Он от души хохотал над бестолковостью этого чудака, пытавшегося выжить на необитаемом острове. [21] Речь идёт о книге, неизвестной современным читателям. Собрать какие-либо сведения об её содержании не удалось. Однако, история про Робинзона в настоящее время широко известна в устных казачьих преданиях и пересказывается в различных вариациях. В некоторых станицах имя Робинзон служит синонимом никчёмного и ничего не умеющего делать человека. Примечание автора.

В тот вечер Прохор вкатил в землянку злой и разражённый. Днём на костровище выпороли двух казаков, опившихся грибовки и провалявшихся целый день пьяными, вместо того чтобы общественные работы выполнять.

Почти сразу бабье успело донести атаману о том, как наказанные сильно возмущались. Якобы говорили они, что долго живёт на шее у общества названный сын Прохора и пора бы уже избавиться от больных и хворых, вместо того, чтобы людей заготовками мучить.

Опечалился от такого известия атаман. По закону действительно надо было бы собрать совет да пустить в расход всех квелых, если они не выздоравливают. И нарушать этот закон Прохор не мог. К наступлению холодов придется выбраковкой заняться и первым на очереди будет Митяй, если не выздоровеет окончательно. От всего этого голова пухла.

Нехотя похлебав наваристую кашу, стал молча просматривать записи.

— Слышь, Митяйко, — удивлённо присвистнул он: — За последние три дня у нас заболело аж пятнадцать человек. Что это значит?

— Не знаю, дядько. Сродственники говорят, что лихорадка их мучит, да бубонами все покрылись.

Неизвестно от чего вдруг всполошился Прохор: — Беги-ка быстрей Дмитрий к бабке Варваре и пусть сейчас же больных осмотрит. Опосля ко мне с докладом. Только бегом беги. Одна нога здесь — другая там!

Через час в дверь постучалась старая ведунья:

— Беда, батюшка! Лихая беда. Чумой четыре семьи болеют. Видать от крыс своих заразились…

— Что же делать бабушка?

— Выход один — жечь чумные землянки вместе с людьми. Колом дверь подпереть, да в окошко смоляных факелов накидать. Только так спастися можно.

Станица притихла. Тяжёлым смрадом чадили сожженные землянки. Удушливый запах горелого мяса стлался по улице. Во все семьи послал атаман нарочных с приказом немедленно всё крысиное поголовье уничтожить и сжечь. Под страхом смерти! Только не спешили станичники такие распоряжения выполнять. Без домашних крыс они уже не мыслили своё существование. Без них ждала голодная смерть лютой зимой.

На следующий день пришло известие о том, что ещё в трёх землянках люди заболели.

Сжечь их не удалось. Хозяева, засев у порога, отчаянно защищались от факельщиков. К вечеру больные появились ещё в двух жилищах.

Это был конец. Атаман отдал последний приказ: закрыться в своих землянках и ждать смерти, надеясь на чудо.

К вечеру пятого дня занедужил Прохор. На шее, подмышками и на запястьях вздулись огромные бубоны — сочащиеся гноем опухоли, величиной с детский кулачок.

Хриплым от лихорадки голосом он просипел:

— Это конец, Митяйко. Уходить тебе надо из станицы. Прямо сейчас уходи. Ступай к крысятникам. Зарази их чумой — пущай тоже сдохнут. Отомсти!

Станицы больше не было. Свежевыпавший снежок припорошил ямы на месте бывших землянок. Те, которые не были сожжены, не подавали признаков жизни. Не шел дымок из труб, и не было натоптано следов возле дверей. Похоже, что все вымерли…

Митяй прошёл через распахнутые настежь ворота в частоколе и, не оглядываясь, побрёл на север. Снега в лесу выпало не больше чем на ладонь толщиной, но каждый шаг давался с трудом. Временами лихорадило и от озноба начинало морозить. К головной боли он уже притерпелся, но к опухолям, высыпавшим по всему телу, невозможно было прикоснуться. Одежда, задевая их, причиняла страдания.

Митяй совершенно не помнил, как в забытье брёл по тайге. В памяти сохранились лишь отдельные куски: вот он падает в неглубокий овражек и с трудом выползает из него, вот ловит зазевавшуюся ворону, севшую на грудь, и, прокусив ей горло, высасывает всю кровь. Время, казалось, остановилось и только изредка начинало свой бег, проясняясь в сознании.