Николай Ютанов - Аманжол

— Морду вашу отштамповали, — сказал из дверей Толик-дизелист, — а потом на нее же, на морду, и плюнули. А так ничего не было.

— Ты… вы… — Лика вскочила и бросилась в коридор. — Ненавижу тебя! Всех ненавижу! Твари… Последнее счастье…

Хлопнула дверь.

— Анатолий Иванович, — сказал Клем, — нельзя так… женщина…

Толик-дизелист продул мундштук, открыл рот.

— Шестаков, молчи, — сказала Ирка.

Пулеметчик засмеялся:

— Молоток, Ириша, — сказал он, — понимаешь толк в деле. Это верно — все счастливы, только когда молчат.

Толик-дизелист обиженно взглянул на Толю.

Скрипнула дверь. Лика отодвинула дизелиста и вошла в столовую. Натертые снегом щеки и руки горели. На кроссовках налипли маленькие тающие сугробы.

— Сидите-сидите, — взвинченным голоском сказала она, — но если я что-то понимаю, то нас всех сейчас передушат, как крыс.

— Что ты несешь? — сказал Герман.

— Правду, — гордо сказала Лика. — Хочешь, я тебе все скажу, ну, хочешь? Жаль, Гермуля, что Клякса не сработала. Как бы я тебя забыла! С наслаждением. И лапки, и брюхо, и деньги твои бешеные. Страшные денежки! — Лика повернулась к Пулеметчику. — А тебя, Пулеметчик, я убью. Папку моего вы под нож положили. Идеями светлыми. Деньгами. — Она вытащила руку из-за спины. Ее маленькая ладонь сжимала рукоятку тупорылого желтого пистолета.

— Эй-эй, — испуганно сказал Пулеметчик. — Потише, дурочка!

— И тебя убью, — сказала Лика, кивая Толе. — Ты тупее, чем Герман, тебе плевать на людей, тебе извилину почеши, объясни, откуда нас принесло. А что здесь творится… — Лика стукнула себя в грудь. — И как я радовалась, что после у дара ты меня помнишь…

Из глаз ее толчком хлынули слезы.

— Мамочка, я плачу, — сказала она, вытирая ладонью мокрые щеки.

Толю бросило в краску. Сердце тяжело ахнуло в груди. Он отвел взгляд в сторону.

— И тебя, Клем, хорошо бы. Трус, сопля. — Лика всхлипнула. — По твоему примеру, Пулеметчик, — весь смрад в расход.

Пулеметчик что-то неразборчиво мыкнул. Толик-дизелист сделал шаг назад.

— Стой там, где стоишь, пьяница. — Лика отошла к окну, чтобы держать всех под прицелом. — Я и до тебя дойду, если обоймы хватит. За что ты меня ненавидишь? За то, что шлюха? Что ты знаешь про меня? Как ты… Я же ко всем честно… с любовью… а ты…

— Чепуха, — сказала Ирка, — это к кому это ты с любовью?

Лика перестала всхлипывать.

— Тебя, Ир, я не трону, но это уже не поможет.

Лика повернулась к Толе. Тот дернулся в сторону.

— Боишься! — отчаянно закричала Лика.

Часы начали бить семь утра. На четвертом ударе Лика вскинула руку с пистолетом и разнесла выстрелом лампочку. Столовая провалилась в темноту.

— Что такое? — обеспокоенно сказал Герман.

На стекле, зашитом морозными узорами, вспыхивали и гасли зеленые зайчики.

— Это — «тараканы», — горько сказала Лика. Пистолет со стуком упал на пол.

Герман, матерясь, шуршал в своем углу.

— Пулеметчик, — тихо сказал он, — амба! Мы проболтались, а у меня связь не выключена.

Пулеметчик нервно рассмеялся:

— Гермуля, ты прекрасен. Радиодонос сам на себя — это высший балл… Заказывай похоронную музыку, дубина. Отдохнули.

— Какие тараканы? — сказал Клем.

— Спецпатруль службы информационного контроля, — неохотно сказал Герман.

— Нет, ты договаривай, — сказала Лика.

Герман промолчал.

— «Тараканы» появляются после нашего ухода, — сказала Лика. — Мы здесь отдыхаем с вами, а потом они убирают утечку информации. Вас.

Толю передернуло. Он тупо смотрел, как Ирка дрожащими руками зажигает свечу.

— Отдыхаем… — сказал из полутьмы Клем.

— Радуйтесь, — со злостью сказал Пулеметчик, — сейчас они уберут всех — и вас, и нас.

Герман затих и вдруг закричал:

— Все отлично! Ликуша, Пулеметчик, патруль требует нашего выхода из событий. Мы слишком засиделись.

— Ах, вот как, — облегченно сказала Лика.

Пулеметчик не спеша заменил магазин автомата.

— Счастливо оставаться, мужики, — сказал Герман.

Он поправил галстук, поковырял засохшую корку крови на кончике носа и вышел в коридор. Лика и Пулеметчик вышли следом.

— Да, чуть не забыл! — Пулеметчик вернулся, взял Кляксу за ложноножку и потащил за собой.

— Вот сволочи, — сказала Ирка.

Хлопнула дверь.

Клем поднял ликин пистолет.

— Моя мать была ворошиловским стрелком, — сказал он. — Выбивала сто из ста.

— Надо выбить сто «тараканов», — сказал Толя.

— Пулеметчик забыл автомат, — сказал Толик-дизелист. Он поднял оружие. — Открой окно, Клем.