Роберт Фреза - Синдром МакЛендона

— Почему вы думаете, что доктор желает вас видеть? Все вы, космонавты, отвратительные твари. А теперь замолчите и высуньте язык.

Она измерила мне пульс, температуру, осмотрела глаза, уши, горло. Взяв у меня кровь, она заметила:

— Да, жаль — мельчает космофлот.

Она снисходительно забинтовала мне руку и дала что-то противовоспалительное.

— Что ж, в основном вы живы.

— Спасибо, сестра Кларкин. Знаете, я умираю от голода. Где здесь поблизости можно раздобыть гамбургер или что-нибудь в этом роде?

— В гамбургерах полно нитратов и других канцерогенов. Ничего удивительного, что вы такой бледный химетик. — Она покачала головой. — Если вы съедите что-нибудь вредное и недоброкачественное, то ваш организм может соответственно отреагировать, а при вашем состоянии я за последствия не отвечаю.

— Сестра Кларкин, у вас, наверное, проблемы в личной жизни?

— Я не отвечаю на подобные вопросы от незнакомых мужчин. А теперь встаньте и вдохните, — медленно приказала она.

Я обнаружил, что у медсестер очень холодные руки.

— Все, осмотр окончен, — наконец объявила она. — Результаты вам пришлют по почте.

— Спасибо, — от всей души поблагодарил я. Потом немедленно отправился на поиски кафетерия и обнаружил таковой прямо у входа. Заказав бифштекс и пиво, я быстро понял, почему они здесь говорят «штекс», а не «бифштекс», и в конце концов выбросил большую часть того, что было у меня на тарелке.

Мысленно проклиная сестру Кларкин, я взял салат и молочный коктейль.

Выходя из этой забегаловки, я бросил взгляд на газетные заголовки. «Снова Маккей!» и «Мичман разгромил военный флот Грызунов» — гласили они, и на большее я, вероятно, не мог бы и рассчитывать, принимая во внимание чувство юмора Катарины. Очевидно, Лидия Дэр наконец переварила информацию из рапорта Катарины, поскольку, пока я стоял там, заголовки на экране изменились на новые: «Вампир выигрывает войну с Грызунами и спасает планету» и «Пролилась Грызунья кровь — не пора ли перекусить?».

Когда я добрался до дому, то сон с меня уже как рукой сняло. Клайд все еще блаженно похрапывал, так что я, взяв полотенце и плавки, позвонил Банки и попросил ее отвезти меня на пляж.

Пляж оказался неприглядной полоской серого песка, усыпанного детишками, которые играли в мяч и строили песочные крепости. Удалившись на некоторое расстояние от кучки туристов, я расстелил полотенце, улегся на него и умиротворенно закрыл глаза, рассчитывая, что если отдохнуть немного да еще погреться на солнышке, то я быстро приду в порядок. Прийти в порядок мне так просто не удалось. Очнувшись, я, вместо песка, увидел больничные стены с веселыми рожицами и сестру Кларкин.

— Хорошо поспали? — мурлыкнула она.

Я чувствовал себя выжатым как лимон, к тому же дико болело сердце.

— Не могу понять, жив я или умер, — признался я.

— Ничего удивительного. Я искоса поглядел на нее:

— Надеюсь, что я не умер. Да, это точно. Так что же случилось?

Она фыркнула:

— Алкогольные напитки — орудие дьявола.

— Так что же со мной все-таки случилось?

— Я посмотрю, какие у вас перспективы, и мы обсудим это, когда вы привыкнете к условиям больницы. — Она намеренно не взглянула на электронный блокнот на кровати, в котором было написано все, что нужно.

— Скажите мне правду, сестра. В этой больнице еще кто-нибудь работает и что это у меня на руке?

— Это капельница с глюкозой. Не двигайте рукой. Вы обезвожены. У вас нарушен кислотный баланс, что усиливает вашу природную раздражительность.

— Да вовсе я не раздражительный! Просто мне неудобно и хочется есть. — Я свободной рукой поправил подушку. — А подушка у вас как мешок с песком.

— Жалуйтесь себе на здоровье! Все пациенты всегда на что-нибудь жалуются, что же им еще делать?

Если вы голодны, у меня здесь для вас чудесный ужин.

Она сунула мне под нос тарелку. Я совсем позабыл, что больницы закупают еду, оставшуюся у авиалиний и тюрем.

Я ткнул пальцем в набухшие побеги брокколи:

— Это что, овощи? А где же еда? В ответ она громко фыркнула.

— Помимо других обязанностей, я работаю в больнице еще и диетологом.

Очевидно, эту дрянь держали на пару ровно девяносто семь секунд, чтобы сохранить витамины. В течение последующих десяти минут я слушал многочисленные сигналы, которые посылал мне мой желудок под сопровождение пространной лекции сестры Кларкин об ужасах излишней кулинарной обработки овощей. Но только когда она начала объяснять, какое отвращение испытывает к мягкой моркови, до меня наконец дошло, что же имел в виду старик Фрейд.