Альфред Ван Вогт - Бесконечная битва. Планеты на продажу. Человек с тысячью имен. Рассказы

Модьун начал защищаться. А потом он с удивлением обнаружил, что стоит на коленях возле двери, а Руузб душит его и кричит:

— Включай систему, ублюдок!

Наконец Модьун подумал, несколько неопределенно, что внушение действительно может принимать разные формы. Этот метод был очень убедительным.

Примерно через минуту он лежал на полу, Дуулдн сидел верхом на его ногах, а Руузб коленями прижимал его бицепсы. Человек-медведь поднял кулак, намереваясь, похоже, ударить изо всех сил Модьуна в лицо.

Это было уже слишком. Человек съежился.

— Не бейте меня! — воскликнул он. — Я сделаю это.

В уголке его сознания возникло огромное удивление. Он подумал, что Зувгайты, несомненно, не рассчитывали, что еще кого-то может волновать будущее человеческой расы.

Поднятый над ним кулак разжался.

— Хорошо, включай систему.

Модьун так и сделал, а потом вздохнул:

— И все равно это неправильно, но сделанного уже не вернешь.

Они рывком подняли его на ноги. Обняли его. Руузб едва не расплакался.

— Дружище, — сказал он и прокашлялся. — Это самое трудное дело в моей жизни. Но теперь, — он замолк на несколько секунд, — тебе предстоит еще одна работенка. Четверо миллиардов людей решили, что жизнь не стоит того, чтобы цепляться за нее, правильно?

Модьун ждал. Он чувствовал, что ответ не нужен. И действительно, человек-медведь продолжал:

— Поэтому, наверное, такими были твои мысли, когда ты решил уйти, и для этого не требовалось даже гипноза Зувгайтов. Правильно?

«Да, это было так».

— Поэтому, — продолжал человек-медведь, — твои друзья и должны были помешать этому. Теперь, слушай. Ты хочешь, чтобы эта женщина забеременела в следующие две недели, и мы, твои друзья, останемся здесь лишь затем, чтобы проследить за этим, иначе побьем тебя сильнее, чем в этот раз.

— Ну-у-у… — с сомнением сказал Модьун. — Думаю, что так будет правильно. В конце концов, ведь она — моя жена.

Модьун смеялся и плясал. Все люди-животные вокруг него весело танцевали. Но он был самый свободный среди них. До этого всегда его двигательные центры имели сознательные ограничения, но теперь он убрал их на некоторое время. Ритмическая музыка вливалась в его уши, побуждая его к движению. В результате — быстрый, но удивительно изящный танец.

Он умело двигался в огромной толпе, пока после очередного поворота не оказался лицом к лицу к женщиной, схватил ее в тот самый момент, когда она, также засмеявшись, повернулась к нему.

Когда они оказались рядом, она, со смехом приняв его руку, сияя от счастья, вскинула вверх руки в такт движению танца.

И после следующего шага она впервые посмотрела ему в лицо.

Еще одна мысль — или, скорее, новый ее вариант — мелькнула в голове Модьуна:

«Все это очень убедительно».

Он обратил внимание на эту мысль, когда она уже промелькнула — простая фраза, одно-единственное наблюдение его «я», которое наконец дошло до его сознания.

В то же мгновение он с ужасом понял:

«Все это недостаточно убедительно».

На женском лице появилась нерешительность. Оба они продолжали танцевать. Однако иллюзия — так сейчас воспринимал окружающее Модьун — казалась вполне достоверной.

И все же он больше не верил в нее. Модьун ждал с любопытством, что же ему на самом деле покажут его органы чувств. И не был особенно удивлен появлением новой галлюцинации — Банлта, человека-крысы, единственного из всех человечески существ повернувшегося к нему лицом. Бантл неуверенно вымолвил:

— Моя… философия? Какая философия?

Они стояли друг напротив друга: высокий мощного телосложения человек и высокий и более худой человек-крыса… стояли в сверкающем мраморном вестибюле здания суда на Земле, когда Модьун объяснял, что философия — причина действий. Поэтому…

— Какая же у вас была причина красть тот автомобиль?

— Я же уже говорил вам, что вообразил, что у меня не меньше прав, чем у гиен. — Банлт остановился на несколько секунд, беспомощно глядя на человека и ожидая от него продолжения.

— Тогда на самом деле из ваших слов следует, — сказал Модьун, — что в этом мире, созданном людьми, люди-гиены могут взять на себя законное управление планетой, а остальные люди втягиваются в раздоры из-за незначительных нарушений равенства, которые они, бывает, замечают рядом?

Человек-крыса моргнул.

— Эй, — сказал он, — разве я это говорил.

Он казался удивленным.

После этой фразы Банлта его образ и здание суда потускнели.